Роман Камбург: Линия жизни

И тут Эли взорвалась. Впервые в жизни она закричала на свою любимую мамочку:

— Ты ничего не понимаешь! Он самый лучший! Самый красивый! И любит меня как Ромео. А ты желаешь мне несчастья! Ты глупая и ограниченная!

На другом краю океана мама повесила трубку, а Эли в отчаянии зарыдала. Утром в дверь постучали, и Эли после бессонной ночи побежала открывать. Энрике отпустили из полиции под большой залог.

— Так будет с каждым, кто приблизится к тебе, — сказал Энрике. — Поэтому будь осторожна, детка.

— Ты прав, мой хороший, прав. Извини, что я пошла с ним танцевать. Но было скучно, а ты с кем-то так долго разговаривал.

— Я встретил своего товарища и бывшего компаньона.

Так они коротко и дружелюбно объяснились.

Дни после этого происшествия прошли у них в разъездах и в порывах страсти.

Энрике пришла фантазия снять яхту на пару дней и сделать маленький круиз у западного побережья Штатов. Яхта оказалась фешенебельной, с несколькими парами молодых людей их возраста. Две ночи пролетели в любовных утехах, а два дня в непрерывных развлечениях. Они вернулись в Сан-Франциско, чтобы наутро оставить его.

Был приятный вечер, ласковый тихоокеанский ветерок гулял по улицам города. Эли в номере читала местный журнал, а Энрике вышел. Его не было минут двадцать. Эли решила его поискать и спустилась на лифте в лобби. Выйдя из лифта, она тотчас увидела его сидящим на красном кожаном гостиничном диване рядом с какой-то дамой. Рука Энрике лежала у нее на колене, а второй рукой он поправлял ей волосы за ухом и на виске.

Ревность мгновенно лишила Эли разума. Она бросилась обратно в лифт, повторяя про себя:

— Подлец, подлец! Обманщик!

Хорошо, что никто ее не видел в таком состоянии, с залитым слезами лицом. Войдя в номер, она начала лихорадочно забрасывать вещи в чемодан, закрыла его на молнию. На столике оставались сиротливо лежать купленные перчатки.

— Пусть знает, что я в нем не нуждаюсь, негодяй!

Энрике не возвращался.

— Очень хорошо! Не желаю его видеть!

Она вошла с чемоданом в лифт. Чтоб не встретить его, поехала наверх и вышла у кафетерия. Приняла нарочито спокойный вид, чтобы не вызывать ненужного любопытства окружающих, и заказала кофе. Отметила время. Голова Эли оставалась абсолютно пустой. Она не знала еще, куда ей деваться сейчас, но знала точно, что с Энрике расстается навсегда.

— Есть два варианта, — она потихоньку начала приходить в себя и размышлять. — Либо ехать напрямую в аэропорт и купить билет домой, либо переехать в другую гостиницу.

Только сейчас она вспомнила лицо дамы, сидевшей рядом с Энрике. Кажется, эта женщина плыла с ними на яхте.

Посидев некоторое время в кафе, Эли рискнула спуститься в лобби. Только бы его не встретить — стучало в висках. Нет, в лобби Энрике уже не было. Эли быстро вывезла чемодан на улицу. А там чернокожий служащий в ливрее предупредительно раскрыл дверь такси и затащил в багажник чемодан.

— Куда едем, мисс? — спросил водитель.

— Мне нужен недорогой отель в даун-тауне.

— В даун-тауне все дорого, но могу порекомендовать «Айсидору» за парком.

— Хорошо, едем в «Айсидору».

Выйдя из такси, она сразу же столкнулась с чернокожим служащим, почти неотличимым от того, который провожал ее в «Эксельсиоре».

— Черт, не галлюцинации ли у меня? Может я вернулась обратно к Энрике?

— Давайте чемодан, мисс, я вам помогу.

— Погодите, — сказала она, — мне нужно такси.

— Вы же только что отпустили такси.

— Мне нужно еще одно.

— Хорошо, хорошо, вот стоит рядом.

И Эли повторила маневр, сменив и эту гостиницу на случай, если Энрике начнет искать ее. Был уже час ночи. Еле живая от усталости и переживаний Эли повалилась спать.

Ее утреннее настроение она сама назвала похоронным, так говорил ее дедушка. Еще бы. Она наговорила маме гадостей по телефону, защищая подлеца, который ей же и изменил. Перед тем как спуститься к завтраку, Эли не нашла ничего лучшего, как вынуть из минибара пару маленьких бутылочек водки и, не закусывая, осушить их. Потом села на незастланную гостиничную постель и закурила, стараясь так заглушить боль разрыва.

В ресторане сидела отрешенная, автоматически пережевывая еду. Вдруг к ее столику подсел темнокожий мужчина. Он заговорил с ней, пожелал доброго утра и представился: Николас, Ник.

— Сегодня вечером в гостинице будут музыка и танцы.

Видя, что она не откликается на намек, он прямо пригласил ее.