Шэрон Кендрик - С тобой и без тебя

Она решила проигнорировать опасный сарказм в его голосе, но бурлящий водоворот эмоций выплескивался наружу:

— Ты хочешь, чтобы у меня был ребенок! И именно к этому ты и стремился вчера вечером — сделать меня беременной!

К ее яростному негодованию, Камерон вдруг запрокинул голову и расхохотался, но это был холодный, горький смех.

— Вот теперь все понятно! Ты считаешь, что причина твоего гнева — я, Алессандра? Боишься, что твое самое большое опасение сбудется? Что ты можешь оказаться беременной?

Вопрос Камерона звучал не так, как хотелось Алессандре, и она нахмурилась.

— Из твоих слов выходит, будто я исключаю такую возможность в принципе, что не совсем правильно. И когда я решу иметь детей...

— Ага, когда ты решишь, — ехидно вставил он. — Нет, когда мы решим, обращаю твое внимание. Просвети меня, Алессандра, когда же это свершится? Назначь точную дату в обозримом будущем. Мы ведь никогда не обсуждали возможность иметь детей по-настоящему.

— А теперь уже и обсуждать нечего, — заявила она, почти рыдая. — Я, наверное, уже забеременела!

— И в этом моя вина?

— Ну, больше некому!

— Давай уточним одну вещь. В чем, собственно, ты меня обвиняешь?

— Ты занимался со мной любовью вчера семь раз! — неуверенно проговорила Алессандра.

— Дорогая, говори чуть тише — ты можешь заставить многих женщин ревновать!

— Хорошо, но почему ты...

— Нет, ты, — перебил он. — Ведь это ты забыла свои таблетки.

— Пусть так, но тогда тебе не надо было...

— Что? — спросил Камерон. — Ты уверена, что выбрала самое подходящее время, чтобы выяснять отношения? И, если память меня не обманывает, наше удовольствие было взаимным.

— Но ты наслаждался, хотел заниматься любовью еще и еще!

— А разве это такое страшное преступление? — протянул Камерон. — Наслаждаться любовью — грех?

— Я не то имела в виду, и ты это знаешь!

— Нет? Тогда, может быть, ты уточнишь, что имеешь в виду? Тебе не по душе то, что мне нравится секс?

— Мне не по душе, что тебе понравилось рисковать, — сказала Алессандра тихо, с сомнением в голосе.

— Черт возьми, да, Алессандра, — я признаю твои обвинения! Я наслаждался! Был риск, и это возбуждало меня! Я мог позволить себе рисковать только с тобой, и ни с какой другой женщиной, и, да, если тебе так хочется, мне это было особенно приятно. Но мы женаты, ты — моя жена.

— Даже если наш брак неудачен?

Его рот уродливо скривился.

— Я надеюсь, что не настолько, — раздраженно проговорил Камерон. — Неужели тебя так страшит возможность забеременеть от собственного мужа?

— Беременность не должна быть ошибкой! — протестовала Алессандра. — Она должна быть запланирована!

— И я уверен, что будет, — с горечью заметил он. — Как и все в нашем опрятном и чистеньком маленьком мирке! Даю голову на отсечение, наш ребенок не явится результатом взрыва страстей или желаний! — Он говорил как одержимый, как совершенно незнакомый ей человек. — Так?

— Нет ничего плохого в планировании! — горячо возразила Алессандра. — Я слишком много видела других примеров, помнишь?

Уголки его губ грустно опустились вниз.

— О, да, твоя плодовитая и безответственная мать! Которая имела больше детей, чем могла справиться, но ей это нравилось. Которая жила просто, но была счастлива! Которая совершила роковое преступление, пойдя на поводу своих чувств, победив тщеславность и жадность!

— Что ты об этом знаешь? — кипятилась Алессандра. — Мы никогда не видели два пенни одновременно! Это звучит ужасно, но так было на самом деле, мы не всегда представляли, что будем есть в следующий раз. И поверь мне, Камерон, мне отлично известно, что такое «романтика бедности»!

— Именно этого ты боишься? — В голосе Камерона появилось участие.

Алессандра не хотела говорить мужу, даже не могла признаться в этом себе, — в глубине души она боялась, что похожа на мать значительно больше, чем ей казалось, — что, заведя ребенка, она растворится как личность, вместе со своей замечательной карьерой. Боялась, что, как только поднесет ребенка к груди, она станет неповоротливой растрепанной женщиной, которых всегда презирала, женщиной, совсем не похожей на ту, что любил Камерон.

— Я... я опасаюсь, что кто-то будет управлять моей судьбой, — нерешительно пролепетала Алессандра.

— А ты не думаешь, что наши судьбы связаны? Теперь, когда мы с тобой женаты, я имею в виду, — заключил он скептически.

Горячая волна гнева снова обдала Алессандру.