Хелен Майерс: Любовь и предательство

Отец ударил кулаком по кофейному столику.

— Хорошо же, надеюсь, это собьет его с ног.

— Тюрьма уже сделала это.

— Ты же пыталась сказать ему, но он повел себя словно упрямый мул!

— На какое-то мгновенье мне показалось, что ты замышляешь свести нас снова вместе.

Он проигнорировал ее мягкий сарказм.

— Одно никак не связано с другим. А если и замышлял? Вы с ним два сапога пара. И не рассказывай мне, что такие сильные чувства легко умирают.

Отец с годами совсем размяк, подумала Тейлор.

— Ты хоть сам слышишь, что говоришь? Минуту назад заявил, что считаешь его преступником, а в следующий момент горишь желанием воссоединить семью.

Когда отец виновато отвел глаза, она еще больше вышла из себя.

— Папа, как бы там ни было, надо принимать во внимание Кайла. У него переходный возраст, и он очень уязвим. Как ему сказать, что его настоящий отец отсутствовал при его рождении и пропустил тринадцать лет его жизни потому, что сидел в тюрьме за убийство?

— Это было бы гораздо разумнее, чем то, что ты наговорила ему.

— Что именно? Что однажды я совершила ошибку, не имеющую никакого отношения к Джиму, и очень сожалею, что обманула его? Но это правда.

— Разве? Хью был ошибкой?

— Во всяком случае, Кайл нормально воспринял мои объяснения, — сказала Тейлор, бросив на отца выразительный взгляд.

— Доверяй ему больше, может, он и остальное воспримет тоже хорошо.

— Ты снова все идеализируешь. Он усвоит только то, что я лгала ему, а значит, я лицемерка, потому что всегда обращалась с ним сурово, когда он обманывал меня. — Она тяжело вздохнула, словно огромное бремя обрушилось на нее. — Не знаю, кого в итоге порадует правда больше всех — Кайла, Хью или Мердока Марсдена.

— При чем здесь Мердок?

— Когда мистер Марсден узнает, что мой сын — ребенок Хью, он увидит в этом столкновение личных интересов и потребует моего увольнения.

— Пусть только попробует. Ему придется объяснить, почему полицейский, которого я уволил за невоздержанное поведение, стал теперь ценным членом его команды.

Господи! Неужели все новости, которые ей придется выслушивать, представляют собой мины замедленного действия?

— Иными словами, как ни посмотри на эту ситуацию, отныне взрывы будут следовать один за другим.

— Мы справимся. А ты, милая, скажи Хью, прежде чем он узнает это от кого-нибудь другого. Ему... и Кайлу. Им необходимо время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, пока остальные еще ничего не узнали.

— Ты принял у меня присягу, папа. В Редауте, может, и не такой высокий уровень преступности, как в Детройте, но я чувствую свою ответственность перед жителями города. Первое, что мне необходимо сделать, — это объехать центр города, чтобы жители видели, что кто-то на посту. Остальное ждало тринадцать лет, подождет еще несколько дней.

— Я надеюсь, что у тебя еще есть время, но поспеши — если Хью или Кайл узнают до того, как ты сама сообщишь им все, это может привести к разрыву между вами...

Прежде чем он успел закончить, наверху раздались шум и треск. Оба вздрогнули от страшного грохота. Тейлор пришла в себя первой и бросилась наверх.

— Кайл? С тобой все в порядке? Кайл?

Дверь его спальни была закрыта, и из-за тонкой фанеры не доносилось ни звука.

— Кайл! Откликнись, иначе мне придется сломать замок!

— Тейлор... тебе лучше спуститься! — позвал снизу отец.

Что-то в его голосе подсказало ей, что уже можно не взламывать комнату. Она сбежала по лестнице.

— Смотри, — показал отец, доковыляв до окна.

Тейлор подошла к нему и увидела сына, бежавшего по дороге к городу с такой скоростью, словно за ним гналась свора прожорливых диких собак.

— Боже, помоги мне, — прошептала она. — Он слышал. Как ты думаешь, куда он бежит? — спросила она, направляясь за ключами от машины, которые бросила вместе со шляпой на кофейный столик.

— Если бы мне было тринадцать и я наконец-то узнал, кто мой отец...

Тейлор не стала ждать продолжения, она распахнула дверь кухни и бросилась к машине отца.

— Это была не самая умная вещь, какую вы могли сделать. Но я не виню вас. Петух заслуживал того, чтобы попасть в суп.

Хью взял список у Эсмеральды Кальдерой, протянул руку за коричневым бакалейным мешком, достаточно крепким, чтобы выдержать пять фунтов корма для кур, и принялся наполнять его, черпая совком из больших ларей, стоящих по обе стороны от дверей склада. Ему хотелось как можно скорее избавиться от чрезмерно говорливой старухи. Она была всего лишь четвертой посетительницей за день, но и одновременно четвертым человеком, считавшим себя вправе комментировать его возвращение.