Мари Феррарелла - Это наш ребенок!

Слабый плач разрывал его сердце.

— Что с ней?

Шейла — врач. Почему она ничего не предпринимает?

Леденящая мысль, что ничего уже нельзя сделать, попыталась проникнуть в его мозг, но он ее отогнал.

Сжав зубы, Шейла качала ребенка, пытаясь убаюкать. Она казалась совершенно безумной.

— Она не может удержать еду. Ее рвет, и она плачет весь вечер, — сдавленно прошептала Шейла. — Не подумай, что я обезумевшая неопытная мать...

Ей тяжело, подумал Слейд. Тяжело объединить профессиональные чувства с личными. Он сам сталкивался с подобной проблемой во время первой зарубежной командировки. Боль и страдания детей забыть невозможно.

— Но ты и есть неопытная мать, а больные дети — подходящая причина для паники.

Он их видел слишком много. Слишком много детей с такими же тусклыми, как у Ребекки, глазами. Детей, которые умирали, потому что рядом не было врача.

Шейла понимала, что ведет себя отвратительно. Она же врач, черт побери. Нет причин чувствовать себя такой беспомощной. И все же, чем дольше она металась по комнате с ребенком на руках, тем беспомощней себя чувствовала.

— Я отвезу ее в больницу, — вдруг решила Шейла. Понадеясь вначале, что все уладится к утру, теперь она не хотела терять ни минуты.

Именно это Слейд собирался предложить.

— Поехали, я отвезу.

Выходя в коридор, он удивился, как Ингрид умудряется спать в таком шуме.

— Ингрид здесь?

— Нет, у матери. Заболела. У нее грипп.

Во вторник, вернувшись из колледжа, Ингрид пожаловалась на головную боль, а утром в среду началась рвота. Приехала мать и забрала ее.

— Я что-то слышала о начинающейся эпидемии гриппа.

Шейла умолкла, только сейчас осознав, как хотела, чтобы Слейд вернулся домой, как страшно ей было столкнуться с этим первым кризисом в одиночестве.

Схватив одеяльце, она завернула в него Ребекку. Сама она была одета, хоть уже шел двенадцатый час ночи. Весь вечер она провела с Ребеккой, пытаясь успокоить и убаюкать ее.

Слейд открыл парадную дверь.

— Удивляюсь, что ты раньше не подумала о больнице.

Шейла прошла за ним к его машине, стоявшей перед гаражом. Она сгорбилась, прижимая ребенка к груди, защищая от моросящего дождя. Слейд открыл заднюю дверь, и Шейла скользнула внутрь. Его чемодан стоял на сиденье. Господи, спасибо, что он вернулся.

Слейд вытянул ремень безопасности и пристегнул ее.

— Я все надеялась, что пройдет. Началось лишь несколько часов назад, — призналась она, когда Слейд сел за руль. — Но малышка ничего не ела. И плачет, когда я пытаюсь накормить ее. А ведь у нее такой хороший аппетит...

— Вся в папочку, — пошутил Слейд, заводя мотор и быстро выруливая на улицу. Если полицейский попытается задержать его за превышение скорости, что ж, он не против эскорта. Свет фар осветил салон машины. Слейд взглянул на Шейлу в зеркало заднего вида.

— Не волнуйся, все будет в порядке.

Он пытается утешать, подумала Шейла с печальной улыбкой.

— Это мне следовало бы так сказать.

— Скажи, — попросил он, улыбаясь, но оставаясь серьезным. — Я сам не прочь это услышать.

Слейд не хотел поддаваться метавшемуся в нем страху. Страху, вызванному памятью о лицах детей, потерявших надежду. Детей, чье детство оборвали мужчины, одержимые войной.

Детей, которые умирали прежде, чем получали шанс на жизнь.

Шейла облизала пересохшие губы.

— Я носила Ребекку в клинику в тот день, когда ты уехал, и Лайза упомянула о начинающейся эпидемии гриппа.

Шейла уверила себя, что она виновата в том, что подвергла девочку опасности. Слейд видел страдание в ее глазах.

— Это моя вина. Я не должна была возить ее туда.

— Почему? Там были больные?

— Нет, но...

— Тогда не казни себя, — посоветовал он спокойным голосом, как будто уговаривая человека, готового броситься с карниза девятого этажа. — Возможно, она заразилась от Ингрид или еще в больнице. Ты не сумеешь держать ее под стеклянным колпаком.

Она знала, но не могла избавиться от чувства вины и не могла перестать ощущать себя такой беспомощной.

— Я знаю, — голос Шейлы был тихим, в нем слышались слезы. — Она такая крохотная.

Да, крохотная. Но Слейд не хотел думать о плохом. В жизни слишком много плохого. Единственный способ продолжать жить, как он понял на собственном опыте, — это сосредоточиться на хорошем.

— Не успеешь оглянуться, как она попросит ключи от твоей машины.

Шейла хмыкнула. Если Слейд может быть оптимистом, она тоже постарается. Просто раньше с ней лично не случалось ничего такого страшного.