Донна Кауфман: Черный шелк

Коул знал, что местные жители болтают о нем разное, но тем не менее им вряд ли были известны его настоящие тайны.

– А что, у твоего Пи Джи нет родителей, чтобы искать его? Зачем тебе самой этим заниматься? – Неожиданно он кое-что заподозрил: – А может, он твой сын?

– Нет. Его родители… Ну, в общем, их здесь нет. Он на моем попечении.

Коул внимательно наблюдал за ней. Инстинктивно он чувствовал, что она или лжет, или недоговаривает. Возможно, это и не ее сын, все равно что-то не очень-то гладко складывается.

Впрочем, опасаться ему нечего. Кайра Дуглас не тень из его прошлого и не может представлять для него никакой угрозы. Вероятно, она действительно рассчитывала на него.

– А почему ты не обратишься за помощью в полицию?

Он сделал последнюю попытку отвязаться от нее и ее проблем. Не хотелось нарушать заведенного ритма жизни.

И тогда Кайра не очень внятно произнесла фразу, которую он не сразу понял.

– Если я позвоню в полицию, Пи Джи убьют…

Оставшись за столиком, Кайра в отчаянии смотрела в спину уходящего Коула. Он ушел, даже не попрощавшись. Ей хотелось плакать. Но этого нельзя допустить. Ни за что. Она понимала: надо было проявить больше терпения и попробовать подступиться к Коулу как-то по-другому. Такой неприступный и непробиваемый, он, наверное, привык видеть женщин у своих ног. Инстинкты у него явно преобладают над разумом. А сейчас, когда судьба Пи Джи важнее ее принципов… Но она упустила такой шанс…

Впервые за долгое время Кайра вдруг почувствовала, как она дико устала. Видимо, сказались все бессонные ночи и дни в напряжении, суете. Вот и сегодня она с раннего утра на ногах. Несколько часов добиралась на машине сюда, на Ки-Уэст, попала в пробку. Потом один за другим эти бары, наглая публика, мужики с грязными намеками. Наконец Репо-бар, возле которого ряды мотоциклов. Это придало ей уверенности. Она знала, что у Коула мотоцикл. Встреча с ним… Что теперь?

Кайра взглянула на часы над стойкой бара. Час ночи. Ей надо быть в институте через шесть часов. Она тяжело вздохнула. Коул Синклер оказался более грубым и неприступным, чем она себе представляла. Непонятный, резкий, беспощадный. Впрочем, чего она ожидала? Музыкант, бывший контрабандист… Вот он перед ней – большой, широкоплечий, сильный, на щеке шрам, длинные густые черные волосы, проницательные глаза… Кайра с первого взгляда поняла – она нашла своего мужчину. Такого, какой ей всегда был нужен.

Она вздрогнула, вспомнив, как он обращался с ней. Вел себя отвратительно, почти не слушал. Хотя явно не упустил ни слова из ее рассказа. Потом дал понять, что и пальцем не шевельнет ради нее. Но разве она не предвидела трудности? Коул обладал теми качествами, которые нужны в задуманном ею деле. А он вдруг неожиданно проявил чувственность, которую и не попытался скрыть. Как это понимать? Вообще, как справиться с Синклером? Неужели только… Нет ей совсем не хотелось добиваться своей цели таким путем.

Звуки настраиваемого саксофона прервали ее мысли. Коул стоял на сцене у микрофона и так величественно выглядел, что у Кайры перехватило дыхание. Он словно стал еще выше ростом, шире в плечах. Его сильные руки нежно держали саксофон. Слегка улыбаясь, нагнулся к микрофону.

– Привет! – сказал он.

Казалось, Коул не замечал публики. Она была неинтересна ему. Он готовился играть. Вокруг вроде тоже никто не собирался слушать. Но неожиданно наступила тишина. Вот музыкант коснулся губами мундштука саксофона… Кайра в напряжении ждала, когда он начнет играть. Уходи, говорил ей внутренний голос, встань и уйди. Но она осталась. По двум причинам. Во-первых, без помощи Коула ей не видать Пи Джи, все пойдет прахом. Во-вторых…

Коул начал играть. Кайра слушала как зачарованная: это пело его сердце, его душа. Она и представить не могла, как многое, оказывается, скрывал этот человек за своим с виду непроницаемым панцирем. Музыка потрясала силой, глубиной чувств. Коул закрыл глаза, чтобы остаться наедине с мелодией. Красноречивей, чем любые слова, звуки рассказывали о его боли, печали, страдании, тоске. Коул играл о себе, но это была понятная ей музыка. Волнение, которое она так старалась сдержать, охватило ее. Каждая нота отзывалась в ней живой болью. Она тоже закрыла глаза. Ей не было необходимости видеть его. Достаточно слышать его музыку. Но вот Коул взял последнюю ноту, все стихло. Никто не аплодировал.

Кайра едва сдерживала слезы. А когда открыла глаза, музыканта на сцене не было. Поискала его, оглядываясь по сторонам. Нет нигде. Решила, что еще подойдет к их столу. Но заметив, что исчез и саксофон, поняла – Коул ушел. Отчаяние охватило ее. Как можно было так увлечься музыкой и забыть, зачем она сюда пришла? Ее Пи Джи был где-то один, беспомощный, одинокий, испуганный. А она, забыв обо всем, отдалась во власть звуков и чувств, разрушила все планы.