Дэни Коллинз: А как же любовь?

Исидора упрямо поджала губы. Он видел, что она судорожно подыскивает альтернативу. И он знал, почему она это делает.

– Может, нам уговорить твоего отца не выходить пока на пенсию? – предложил он.

– Поверь мне, искушение очень велико.

– Отодвинь свою обиду, Исидора. Ты профессионал, веди себя соответствующе.

Исидора резко выдохнула, словно от удара в солнечное сплетение, и Рамон почувствовал легкий укол совести. Возможно, слабая тень боли мелькнула в ее глазах, но она села за стол, заправив за ухо выбившуюся прядь волос, и Рамон не смог разглядеть выражения ее лица. Когда она снова подняла взгляд, в нем читалась решительность.

– Я напишу заявление об увольнении к концу дня.

Казалось, пол ушел у него из-под ног. Неужели она настолько сильно его ненавидит? Рамон не мог поверить, что она говорит серьезно. Поймав наконец ее взгляд, он увидел, как расширились ее зрачки, отчего глаза стали похожи на бархатистые анютины глазки, но при этом были абсолютно пустыми.

На одно мгновение мир вокруг него исчез. Тихая агония, которая жила в его сердце и которую он упорно игнорировал, вспыхнула такой острой болью, что у него перехватило дыхание. Рамон никак не мог осознать, как Исидоре удалось так больно ранить его, всего лишь пытаясь отстраниться.

Почему она вообще сказала об увольнении? Двадцатичетырехлетняя девушка, занимающая такую ответственную должность, – событие беспрецедентное. Да, родственные связи сыграли свою роль, но она великолепно справляется со своими задачами. Рамон не может позволить, чтобы из-за него сестры лишились такого союзника.

Однако он не из тех людей, кто станет умолять. Она уже давно ненавидела его, поэтому нет смысла очаровывать ее.

– Давай я объясню тебе, что произойдет, если ты уволишься. – Он снова навис над ее столом. Исидора напряглась, но не отступила. Он уловил легкий запах ее кожи и поймал себя на мысли, что не прочь попробовать ее на вкус. – Я знаю, что ты подписала соглашение о конфиденциальности, но, учитывая твою ко мне антипатию, я не слишком тебе доверяю. Я сильно осложню твою жизнь, если ты отсюда уйдешь. Других вакансий для тебя на этом уровне не будет, обещаю.

– Если так ты пытаешься умаслить меня, то попытка подружиться провалилась.

– Докажи свою преданность нашей семье. Делай то, за что тебе так хорошо платят.

– Раз ты угрожаешь моей карьере – хорошо, я докажу свою преданность. Я останусь потому, что люблю твоих сестер, и потому, что в ином случае моему отцу придется снова занять эту должность. Его преданность семье неизменна. Я никогда не говорила ему, что ты спал с его женой, и не надо мне говорить, что они уже были в разводе! – Она ткнула его пальцем в грудь, и Рамон прищурился, словно предупреждая, что она балансирует на грани. – В отличие от тебя мне не доставляет удовольствия заставлять людей страдать. А теперь извини, я должна организовать пресс-конференцию.

– Исидора, – обманчиво мягко сказал он, внимательно посмотрев в ее глаза. – Мне небезразличны мои сестры и твой отец. Вот почему я позволяю тебе и дальше работать с нами вместо того, чтобы поджарить тебя на сковороде за неподчинение. Последи за своими манерами, дорогая.

Пылая праведным гневом, Исидора выполнила свою работу, разослав уведомления о проведении пресс-конференции в зале совещаний штаб-квартиры «Совертер интернешнл» в Париже. Небоскреб в Мадриде был точной копией этого здания, построенный по тем же спецификациям. До сегодняшнего дня Рамон работал в испанском офисе, поэтому Исидора не просила перевести ее на родину, чтобы быть ближе к родителям.

Ей хотелось поскорее позвонить отцу и рассказать о том, что Рамон покидает профессиональные гонки. Ее отец был заядлым болельщиком еще до того, как сын его друга начал выходить в Гран-при всего в девятнадцать лет. В свое время Рамон потратил наследство своей бабушки на машину и команду, к огромному разочарованию покойного месье Совертера. В тот год Рамон выиграл гонку, а в последующие годы либо выигрывал, либо занимал призовые места.

Одними из самых теплых воспоминаний Исидоры были те, когда они с отцом сидели перед телевизором и напряженно следили за тем, как гоночные болиды рассекают по узким улочкам Монако.

Вначале она не столько болела сама, сколько разделяла страсть отца. Правда, к тому времени, как Исидоре исполнилось двенадцать, она стала большой поклонницей одного конкретного гонщика. Серия громких побед Рамона в сочетании с известной фамилией сделали его не просто популярным. Он стал кумиром миллионов. И он, без сомнения, ослепил юное сердечко Исидоры.