Барбара Картленд: Призрак в Монте-Карло

— Этого достаточно, чтобы мы понимали друг друга, — продолжала Эмили. — Теперь дальше. Я замужняя дама. Я вышла замуж за графа. Он умер, и нам нет надобности говорить о нем, однако я остаюсь госпожой графиней. Там, куда мы собираемся, я не буду использовать свой титул. Я назовусь другим именем и останусь инкогнито. На это у меня есть свои причины.

— Мы куда-то едем! — воскликнула Мистраль. — Куда же?

— Всему свое время, — ответила Эмили. — Мы отправляемся в длительное путешествие, которое я готовила многие годы.

— И вы собирались взять меня… с собой? — робко спросила Мистраль.

— Да, я собиралась взять тебя с собой, — ответила Эмили. — Мы продолжим разговор на эту тему, когда ты будешь готова. Но запомни: ты ни с кем не должна обсуждать ни мои, ни свои дела. Как бы нас ни расспрашивали, как бы ни пытались выяснить, кто мы такие, ты не должна ничего говорить.

— Но если меня будут спрашивать, кто я такая? — предположила Мистраль. — Что мне отвечать? Разве и у меня будет другое имя?

— Совершенно верно, — ответила Эмили. — Ты никому не должна говорить, что твое имя Уайтам. Понятно? Ты не должна даже произносить это имя. Меня будут звать мадам… да, мадам Секрет! Это вполне приемлемо. Я хочу возбудить их любопытство — и они умрут от любопытства; я хочу, чтобы они задавали вопросы — и все примутся задавать кучу вопросов; я хочу, чтобы о нас говорили — все начнут судачить о нас.

— Но, тетя Эмили, я ничего не понимаю.

— Ну какое это имеет значение? Я же сказала тебе, Мистраль, что ты должна подчиняться мне. Добавлю, что ты должна доверять мне. Я знаю, что хорошо для меня, поэтому можешь не сомневаться — мне известно, что будет хорошо и для тебя. Ясно?

— Да, тетя Эмили.

— Договорились. Мы отправимся в путешествие вместе. Ты и я. А цель нашего путешествия пока останется моей тайной.

Мистраль собралась было что-то сказать, но в дверь постучали, и вошла Жанна.

— Приехала мадам Гибу.

— Отлично, — проговорила Эмили. — Попроси ее войти. А ты, Мистраль, быстро пойди оденься. Только платье надевать не надо. Мадам будет снимать мерки.

— Но сначала мадемуазель должна позавтракать! — воскликнула Жанна. — Я отнесла завтрак в ее комнату почти двадцать минут назад — я думала, что именно этого вы и ожидали от меня.

— Какая же ты дура, Жанна! Я хотела, чтобы мадемуазель позавтракала здесь! Ну ладно, ничего страшного. Мистраль, позавтракай в своей комнате, пока будешь одеваться, но не задерживайся.

— Хорошо, тетя Эмили, — покорно проговорила Мистраль и вышла из комнаты вслед за Жанной.

Эмили наблюдала за ней. Подойдя к двери, Мистраль через плечо оглянулась на тетку, робко улыбнулась ей и помахала рукой. На мгновение Эмили показалось, что это Элис улыбается ей, Элис машет ей рукой на прощанье. От такого сходства у Эмили на глаза навернулись слезы. Дверь закрылась, и Эмили осталась одна.

— Элис! — прошептала Эмили.

Кажется, только вчера Элис так же ласково улыбалась ей. Как она была красива, как привлекательна! Как много значили для Эмили эти нежные ручки, которые обвивались вокруг ее шеи. Перед ее глазами стояла маленькая Элис, которую Джон Уайтам привез из Англии: испуганная десятилетняя девчушка с голубыми глазами, которые казались слишком большими для ее крохотного личика, с пухлыми губками, которые начинали дрожать при грубом окрике.

Когда приехал отец, Эмили как раз кормила кур. Как сейчас она видела катившую по аллее коляску, взбрыкивающих лошадей, которые выглядели так, как будто их только что вывели из стойла. Отец лихо подкатил к воротам, бросил груму поводья, спрыгнул на землю и протянул руки девочке, которая сидела рядом с ним. Он прошел в сад и направился по посыпанной гравием дорожке к дому. Элис он нес на руках. Она крепко обняла его и уткнулась ему в шею, поэтому Эмили были видны только длинные золотистые волосы, разметавшиеся по синему бархатному жакетику.

— Ну как, Эмили, нашла себе мужа? — так Джон Уайтам обычно здоровался со своей дочерью.

Эмили могла бы ответить ему по-разному. Она могла бы сказать, что ее незаконное рождение, которое явилось результатом любовной связи между английским художником и дочкой фермера, не очень способствует замужеству. Она могла бы сказать, что те мужчины, которых она встречала в этом отдаленном, но красивом уголке Бретани, были либо крестьянами, либо фермерами и совсем не интересовали Эмили, так как английская кровь сделала ее чрезмерно привередливой. Она могла бы сказать, что, если бы он был менее эгоистичен и не забыл бы о такой важной для французской девушки детали, как приданое, она могла бы подыскать себе мужа; но тех денег, которые он присылал матери Эмили в течение последних десяти лет, им едва хватало на то, чтобы влачить полуголодное существование. Но присутствие отца всегда смущало Эмили, и она, запинаясь, проговорила: