БАРБАРА КАРТЛЕНД: Просто судьба

Это была одна из самых очаровательных комнат в доме.

Невысокий потолок, два больших арочных окна и прекрасный мраморный камин, сделанный на месте старинного очага.

Госпожа Мэнсфорд сидела на диване у окна.

Диван стоял так, что солнечные лучи, проникавшие сквозь алмазные грани оконных стекол, сверкали на ее волосах, придавая им золотистый блеск.

И у матери, и у дочери волосы были одного цвета, а кожа у обеих — бледно-розовая, почти прозрачная.

А вот глаза у Мены были темнее — темно-голубые, почти синие, и их не затуманивала грусть и подавленность.

Элизабет посмотрела на приближающуюся к ней дочь.

— Как твоя прогулка, Мена? — спросила она.

— Я прошлась по полю и вернулась через лес, — ответила Мена. — Взгляни, мама, я принесла тебе венерины башмачки. Я подумала, ты будешь рада, ведь они так прекрасны.

Миссис Мэнсфорд взяла цветы из рук дочери.

— Они премилые, — согласилась она. — Это ведь тоже орхидея, в наших оранжереях никогда не переводились орхидеи, когда мы могли позволить себе оплачивать работу садовников, заботящихся об этих цветах.

— Да, мама, я знаю и всегда вспоминаю, как ты была великолепна, когда заколола их в волосы на какой-то званый обед.

Неожиданно се мать рассмеялась.

— Я хорошо помню тот обед, — сказала она. — Дамы в роскошных диадемах негодовали, потому что все мужчины рассыпались комплиментами передо мной, игнорируя их бриллианты.

— Ты зашла, чтобы пожелать мне спокойной ночи, — продолжала вспоминать Мена, — и мне показалось — я увидела сказочную принцессу.

— Я и чувствовала себя принцессой из сказки, ведь со мною был твой отец, — заметила миссис Мэнсфорд, и в ее глазах вновь появилась печаль.

Мена собрала дикие орхидеи и добавила их к цветам, стоявшим в вазах на столике у стены.

— Знаешь, мама, я размышляла над тем, что теперь, когда траур закончился, нам необходимо принимать гостей и устраивать приемы.

— Устраивать приемы? Но зачем? — удивилась миссис Мэнсфорд.

— Ну, я подумала, что было бы совсем неплохо снова встретиться с нашими соседями, — ответила Мена. — Я вспомнила всех, кто, подобно сэру Руперту и леди Холл, имели обыкновение весьма часто посещать наш дом, когда еще был жив папа.

Мать ничего не отвечала, и Мена продолжила:

— Да и полковник Странгевейс с супругой, я уверена, с удовольствием навестили бы нас.

— Но как же мы можем устраивать приемы? Твой отец был таким радушным хозяином,' но теперь его нет с нами. Ты же понимаешь, что все будет совсем иначе, чем когда он сидел во главе стола, такой остроумный, веселый…

В ее голосе послышались слезы, и Мена торопливо добавила:

— Кроме того, мама, я думаю нам надо позаботиться о новых нарядах. Мода, несомненно, немного изменилась за то время, пока мы ходили в черном.

Воцарилась пауза. Немного погодя миссис Мэнсфорд беспомощно произнесла:

— Если ты хочешь, чтобы мы принимали гостей, моя дорогая, тебе придется самой обо всем позаботиться. Ты же знаешь, что твой отец всегда сам все организовывал, а я даже не смогу сообразить, с чего начать.

— Я все устрою, мамочка, — ответила Мена, — и я уверена, что это тебя приободрит. К тому же миссис Джонсон давно страдает, что ее кулинарные способности некому оценить по заслугам.

Миссис Джонсон работала в доме с незапамятных времен. Она была отличной кухаркой и последнее время часто приходила в отчаяние: что бы она ни приготовила и ни послала к столу, ничто не могло вызвать аппетит у ее госпожи и заставить ее съесть больше одной-двух ложек.

— Я действительно совсем не голодна, дорогая моя, — обычно отвечала миссис Мэнсфорд, когда Мена пыталась увещевать ее. — Помню, насколько привередлив был твой отец в отношении угощения, на столе всегда должно было стоять нечто особенное, но я только притворялась, что получаю удовольствие от того или иного блюда, лишь бы сделать ему приятное.

«Мне необходимо придумать что-нибудь такое, что возбудит в маме хоть какой-то интерес к жизни», — думала Мена.

Она уже пробовала заинтересовать мать книгами, которые заказала из Лондона, чтобы пополнить библиотеку, и без того весьма обширную. Но Элизабет Мэнсфорд и раньше не отличалась большой любовью к чтению, тем более не тронуло ее это и теперь.

Когда муж читал ей вслух написанное им о Греции, она всегда казалась очень внимательной слушательницей.

Однако Мена замечала, что она скорее наслаждалась звуком его голоса, а не строками, выходившими из-под его пера.