Лилиан Пик - Туман на болотах

Он выпростал руку из мешка и притянул меня к себе. На этот раз у меня даже не появилось желания сопротивляться. Я подвинулась к нему ближе и положила голову ему на плечо. Пальцы Хардвика обхватили меня через ткань спального мешка, и мы затихли.

— Удобно, мисс Джонс? — раздался его тихий голос где-то над моей головой.

— Да, спасибо, мистер Хардвик, — вздохнула я, расслабившись. Меня перестала бить дрожь. Казалось, что лежать на его плече — самое естественное занятие в мире.

— Мистер Хардвик? — прошептала я. — Как вы думаете, станете вы следующим директором?

Он засмеялся:

— Вряд ли. Во вторник состоится собеседование. Я в списке, но, вероятно, меня внесли в него просто из вежливости.

— Но вы ведь сейчас занимаете пост директора и уже работаете.

— Это ничего не значит. Очень часто комитеты обходят таких, как я, то есть людей, которые временно занимают какой-либо пост, и назначают других. В любом случае старые ворчуны, заседающие в комитете, скорее всего, сочтут меня слишком молодым для этой должности.

Я вопросительно посмотрела на него.

— Да будет вам известно, мисс Джонс, мне тридцать семь лет, и вам в вашем нежном возрасте я, вероятно, кажусь слишком старым…

Я яростно затрясла головой:

— Мне двадцать три, знаете ли!

— О, вы старая и мудрая, — произнес он с улыбкой в голосе. — Кроме того, я слишком хорошо известен здесь власть имущим как человек, который стремится изменить существующий порядок вещей. Я словно кость в горле для некоторых старых традиционалистов, которые заседают в местных советах. Так что мои шансы получить пост директора на самом деле очень малы.

— Было бы неплохо, если бы вы его все-таки получили, мистер Хардвик.

Он легонько сжал мою руку:

— Благодарю вас.

— Если вас назначат, вы многое измените?

Он задумался.

— Разумеется, мне хотелось бы многое изменить, но пока трудно сказать, каких конкретных изменений мне удастся добиться.

— Я имею в виду изменения, касающиеся обязательного ношения мантии в учебные часы, на котором настаивает мистер Браунинг. Мне кажется, мантия ужасно устарела, кроме того, в ней чувствуешь себя неловко.

— Неловко? — рассмеялся он. — Странное определение для бесформенной школьной мантии. На мой взгляд, она совершенно бесполая и нейтральная.

— Я не это имела в виду, — рассмеялась и я. — Мне хотелось сказать, что мантия вызывает неловкость в денежном смысле. Свою я купила в комиссионке — нет, даже не так, — я купила ее на распродаже в фирме, дающей одежду напрокат, и она была порвана в нескольких местах. Я ее починила, но она опять расползается. Ткань слишком ветхая, и только складки скрывают дыры. — Я вздохнула. — Наверное, придется наскрести денег и купить новую.

После недолгой паузы он ответил:

— Думаю, мы затеяли слишком серьезный разговор, давайте-ка сменим тему. А?

— Хорошо. — Я взглянула на него и, пользуясь нашей близостью, спросила: — Вы собираетесь жениться на вашей экономке, мистер Хардвик?

Он слегка тряхнул меня за плечи:

— Моя личная жизнь, мисс Джонс, вас не касается.

Я, оскорбленная жесткостью ответа, немного отодвинулась от него:

— Простите.

Он притянул меня обратно:

— Не глупите, мисс Джонс!

Я закрыла глаза и опять расслабилась. Позади послышалось какое-то шевеление, и между нами заползла чья-то осторожная маленькая рука. Я вскрикнула.

Мы отпрянули друг от друга. Когда меня разделили с этим человеком, я вдруг почувствовала невыносимую душевную боль, словно потеряла часть себя.

— Извините, что напугал вас, мисс Джонс. — Это был дрожащий голос Колина. — Но мне нужно выйти на улицу. Пап, ты можешь пойти со мной. Один я боюсь.

— Конечно, сынок.

Он вылез из спального мешка, надел ботинки и вышел вместе с Колином из автобуса. Оба растворились в темноте. Вокруг стояла необычная тишина, и мне показалось, что они заблудились в тумане. Я снова запаниковала и даже хотела разбудить остальных, чтобы отправиться на их поиски. Казалось, после их ухода прошла вечность.

На самом деле всего через несколько минут я увидела очертания знакомых фигур, и они забрались в автобус. Мистер Хардвик устроил сына в спальном мешке, умудрившись при этом не разбудить спящих рядом. Потом снял ботинки и снова залез в свой мешок.

Я отодвинулась подальше, в угол сиденья. Но он потянулся ко мне, расстегнул мой мешок, чтобы можно было просунуть руку.

— Не возражаете? — прошептал он. — Моей руке стало грустно одной.