Нора Лаймфорд - Неумолимый свет любви

Пока Крис знакомился с обстановкой, Флоренс открыла дверь, ведущую из столовой на веранду, откуда открывался вид на пруд. Там стояли тот же стол и плетеные стулья, было чисто и прохладно. Но стоило осмотреться повнимательнее, как прежние опасения вернулись. На веранде в горшках росли герань и папоротник. Растения зеленели вовсю. Неужели отец просил кого-то поливать их? Может быть, соседа, который по рассеянности забыл запереть дверь? Такое объяснение показалось правдоподобным. Она вздохнула с некоторым облегчением и вернулась к сыну.

— Как ты смотришь на то, чтобы отнести сумки в нашу комнату?

— Хорошо! — Крис был полон энтузиазма.

Они поднялись в комнату, где Флоренс жила подростком. Уютная комната с восхитительным видом на океан, две деревянные кровати и два шкафа, на стенах — сиреневые обои в цветах.

Флоренс распахнула окно, достала постельное белье и взглянула на сына. Он был весьма деловит — вывалил всю свою одежду из сумки на кровать и теперь раскладывал по полкам в «своем» шкафу.

Флоренс, поняв, что он полностью поглощен своим занятием, тихонько вышла в холл и заглянула в комнаты отца и Пат. Сомнение еще не оставило ее, но и их комнаты оказались в полном порядке.

На цыпочках она прошла через холл к комнате, где раньше жил Дуглас. Дверь была закрыта. Она взялась за ручку и вдруг отпрянула, такой шквал воспоминаний внезапно налетел на нее.

Через минуту это прошло и показалось настолько глупым, что она отругала себя. Повернула ручку и открыла дверь.

Ее словно ударило током, сердце остановилось.

В комнате на кровати в одних шортах спал Дуглас Лоран собственной персоной.

— Дуглас! — воскликнула Флоренс.

Он открыл глаза, потом тряхнул темной головой — тревожно и смущенно.

У нее подогнулись ноги, пришлось прислониться к двери.

Вдруг он резко сел на кровати, сжавшись, как пружина.

— Что?.. Кто?.. Нет, не может быть!.. — Он тоже явно был напуган, но, взяв себя в руки, встал и протер глаза.

— Флоренс?

Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Губы слегка шевелились, словно они хотели сказать что-то, но не находили слов. У Флоренс появилось ощущение, что все это происходит с кем-то другим. Должно быть, просто сон, и сейчас она проснется.

— Флоренс? — повторил он уже недоверчиво. — Это правда ты?

Нет, это не сон. Знакомый голос… Знакомое лицо…

— Дуглас? — Голос задрожал.

Они не виделись шесть лет, не созванивались и не писали друг другу. За это время не прозвучало ни слова объяснения, ни слова в оправдание его жестокого предательства, которое он совершил в конце того волшебного лета, лета их чудесной близости.

Сейчас, глядя на Дугласа, Флоренс вдруг поняла, что слова оправдания теперь не прозвучат никогда. Слишком поздно. Они похоронены под прошедшими в разлуке годами.

— Что ты здесь делаешь? — воскликнула она дрожащим голосом. Сердце бешено стучало, нахлынули чувства, разобраться в которых сейчас было невозможно.

Он наконец проснулся окончательно и вдруг взглянул ясным холодным взглядом.

— Что я делаю здесь? Ох, нет! Вопрос в том, что ты делаешь здесь?!

— М-мой отец попросил меня пожить здесь и присмотреть за домом. Они с Пат уехали на лето на Западное побережье.

Дуглас прищурился.

— Правда? Да будет тебе известно, мать пригласила меня сюда за тем же самым.

Эти глаза, которыми когда-то она так восхищалась, были такими же синими и блестящими. Но что-то во взгляде изменилось. Он стал холодным, циничным…

— Но это правда! — Не думает ли он, в самом деле, что она ворвалась сюда без приглашения.

— Этого не может быть, черт возьми! — Он сдернул рубашку со спинки стула и быстро надел ее. — Ни Бил, ни Пат не настолько бессердечны, чтобы пригласить одновременно нас обоих. Значит, один из нас лжет. — Он принялся застегивать рубашку, но пальцы так дрожали, что в конце концов пришлось прекратить это занятие.

— Я, во всяком случае, сказала правду, — парировала она. Не ему называть кого-либо бессердечным. Можно подумать, что он святой, и ему чуждо двурушничество.

Последовала неловкая пауза. Флоренс наконец увидела его целиком: широкие плечи, сильные стройные ноги. За эти годы он стал как-то плотнее, но исключительно за счет мышц. И еще красивее, если только это возможно. Каштановые волосы остались такими же густыми, как шесть лет назад. Но в том Дугласе было что-то мальчишеское, теперь оно исчезло.

— Так что? — поторопила она с ответом.