Барбара Воллес - Сказка для двоих

Он знал! Эмма не могла не улыбнуться в ответ. Мария Кент могла быть властной и сильной женщиной, но оба ее сына, Джонатан и Эндрю, а также все служащие компании знали главное правило: когда по телевизору идет сериал «Вся моя любовь», ничто не должно отвлекать начальницу. Видимо, ее внук тоже был в курсе.

– Некоторые вещи никогда не меняются. – В первый раз с момента их встречи взгляд Гидеона понастоящему потеплел. – Она до сих пор пишет возмущенные письма сценаристам?

– Лично я набирала штук пять или шесть.

Гидеон ответил широкой улыбкой и сделал большой глоток кофе. Эмму никогда раньше не занимал вид пьющего мужчины, но сейчас она почему-то не могла отвести глаз от его чувственных губ.

– Итак, – девушка тоже сделала глоток, чтобы скрыть охватившее ее смущение, – могу я сообщить вашей бабушке, что вы придете?

Гидеон поставил опустевшую чашку на стол.

– Знаете, наш разговор занял больше чем пять минут. А мне ведь все еще нужно закрепить парусник.

– А как насчет чая?

– И в следующий раз оденьтесь по погоде.

– Мистер Кент, пожалуйста! – Эмма поймала Гидеона, который уже начал подниматься по лестнице, за руку. Она услышала, как он судорожно вздохнул, поворачиваясь к ней. А может, это был ее собственный вздох, который она не смогла сдержать под его пристальным взглядом? – Что мне передать вашей бабушке?

Взгляд мужчины медленно переместился с ее лица на руку, сжимавшую его запястье. Эмма испуганно отдернула ее.

– Скажите Марии: поживем – увидим.

Эмме потребовалось меньше минуты, чтобы вслед за Гидеоном выбраться на пристань. Он почувствовал ее намерение даже раньше, чем услышал стук ее каблучков. Оглянувшись, Гидеон увидел плещущееся в ее глазах раздражение – похоже, его уклончивый ответ не удовлетворил Эмму. Но Гидеона все это не слишком занимало – нужно было срочно закрепить оградительный буфер по бортам парусника, чтобы во время шторма он не разбился о причал. Хотя сейчас она наверняка думает, что он просто упрямится без видимой на то причины.

Но мисс О’Рорк не знает, что в любом деле, в которое вовлечена Мария, упрямство – это важная часть игры, особенно когда она чего-то хочет. А сейчас она определенно хотела добиться своего, иначе прислала бы к нему простого курьера, а не свою очаровательную секретаршу. Она была не похожа на девушек, с которыми он привык проводить время, но тем не менее ее нельзя было не заметить. Гидеон улыбнулся, вспоминая, как приятно было держать ее в объятиях, спасая от падения. Определенно нельзя не заметить. Он еще раз незаметно взглянул на удаляющуюся фигурку Эммы и почувствовал, как в его теле, прогоняя холод, разгорается желание. Он мог бы легко перевести это знакомство в более приятное русло, но маленькая мисс О’Рорк, судя по всему, была из тех девушек, которые признают только долгие, серьезные отношения, а это его не интересовало. Да и существуют ли они еще в природе? Какая там по счету сейчас жена у дядюшки Эндрю? Третья? Или уже четвертая? Или, может, вспомнить показное семейное благополучие, которое пытались продемонстрировать окружающим его собственные родители?

И чего это он вообще задумался об отношениях? Наверное, это все бостонский воздух, ведь обычно подобные размышления не вызывали у него ничего, кроме отвращения.

Пятнадцать минут спустя, удостоверившись, что паруснику больше ничего не угрожает, Гидеон вернулся в каюту. Конверт от Марии все также лежал на столе. Финансовые отчеты за последние три года – о чем только думала бабушка, посылая ему это?

– Неужели она полагает, что если я увижу эти цифры, то немедленно вернусь в лоно семейного бизнеса?

«Тогда зачем ты вообще вернулся?» – именно этот вопрос он задавал себе в течение всего пути из Сент-Мартина, и ответ всегда был один: ради Марии. Если бы его попросил об этот кто-то другой, он бы потребовал, и не в самых мягких выражениях, чтобы его оставили в покое. Но просьба исходила от Марии, единственной из семейства Кент, кому Гидеон не мог отказать; Марии, которая ласково гладила его по щеке и говорила, что его секрет не имеет значения. Это, конечно, была ложь, но именно это обезумевший от горя девятнадцатилетний мальчишка и хотел услышать.

Хинкли вскочил на колени к Гидеону, требуя ласки, и он ласково почесал пушистый живот. Комната наполнилась довольным мурлыканьем. Хоть мужчина и пытался сосредоточить все свое внимание на коте, он никак не мог выкинуть из головы проклятый конверт. Если у него осталась хотя бы капля здравого смысла, он должен выкинуть чертовы бумаги за борт, развернуть лодку и плыть в Каско-Бей, пока Мария не втянула его в очередную авантюру. Вместо этого он открыл конверт, и перед глазами замелькали ряды цифр. Отложив бумаги, Гидеон взял записку Марии: всего пара строк, написанных таким знакомым подчерком. «Пора возвращаться домой, Гидеон. Чай будет подан ровно в три. Не опаздывай». Мужчина со вздохом вернул конверт на стол. «Дом» – для него это иллюзия, которую он утратил много лет назад. Примерно тогда же, когда он перестал верить в долгие серьезные отношения и любовь до гроба.