Белинда Джонс: Я люблю Капри

Я во все глаза смотрю на Марио.

— О господи!

— Что?

— Марио, ты — гений. — Я перегибаюсь через стойку и чмокаю его в губы.

— Что я такого сказал? — озадаченно хмурится Марио.

Я лечу в свою комнату, лихорадочно тычу кнопки телефона и от волнения только в четвертый раз набираю номер Клео правильно.

Я думала в фунтах, а не в лирах! Кто сказал, что мне нужно возвращаться в Уэльс, чтобы потратить эти деньги?

— Клео! — кричу я (она даже не успела договорить «Алло»),

— Ким! Как ты вовремя! Только что звонили из клиники доктора Чарта и подтвердили нашу запись на липосакцию. Говорят, им нужна предоплата — двести фунтов.

— Столько стоит билет до Неаполя, — говорю я.

— Верно.

— И что бы ты предпочла? — спрашиваю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду вот что: зачем тратить пять тысяч фунтов на то, чтобы стать тощими, когда мы можем наслаждаться жизнью в стране, где считается неприличным съедать на обед меньше трех блюд!

— Я же уже говорила, что сейчас не могу общаться со счастливой парочкой. Я знаю, это звучит жалко…

— Никакой счастливой парочки. Никакого Капри, — выпаливаю я, чтобы как можно скорее донести до Клео информацию.

— Что случилось с Люка?

— Мы решили повременить немного со следующим свиданием — например, лет десять.

— Не может быть! — ахает Клео.

— Все нормально, но я определенно не могу оставаться на одном острове с ним. я сломаюсь. Надо исследовать остальную часть Италии.

— Хочешь поехать отдохнуть?

— Нет, на поиски приключений! И я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Ким, я даже не знаю…

— Пять тысяч фунтов — это пятнадцать миллионов лир, Клео. Мы могли бы купить пару розовых мопедов и отправиться в путешествие!

— Что? — ужасается Клео.

— А если тебе не хочется сидеть за рулем, мы можем пойти на шесть разных кулинарных курсов в Тоскане. Или сотню раз прокатиться на гондоле в Венеции. Или купить в Милане семьдесят две пары солнечных очков от Гуччи.

— Мне всегда хотелось побывать во Флоренции, — признается Клео.

— Мы могли бы позволить себе горстку песка с раковины, которую Боттичелли написал для «Рождения Венеры», — предлагаю я.

— А как же работа?

— Девятнадцать тамбуринов для тарантеллы… — не унимаюсь я.

— Наверное, мне бы не помешало переменить обстановку…

— Пожизненный запас граппы!

— Я не могу! — вдруг взрывается Клео.

Тишина. У меня опускаются руки. Я помню, как тяжело было мне выйти из бункера.

— Прости, я не смогу, — повторяет она.

Я не хочу ее заставлять.

— Ладно, — мягко говорю я.

— Я знаю, я веду себя как мокрица.

— Неправда, — успокаиваю я ее.

Два года я активно пропагандировала идею, что «в гостях хорошо, а дома — лучите», — и вот оно, возмездие.

— Просто я подумала… — вздыхаю я.

— И что ты будешь делать? — спрашивает Клео.

Я не могу решиться. Не знаю, смогу ли я путешествовать одна. Я представляю, как потягиваю где- нибудь в одиночестве калуччино, и сердце сжимается от жалости к самой себе. Возможно, Италия будет слишком напоминать мне о Люка. Не верится, что уже завтра я бесследно исчезну из его жизни. И вот наркоз уже кажется заманчивой идеей — с ним уйдет и сердечная боль. Вместе с новообретенными надеждами.

— Ким?

— Я возвращаюсь до мой, — слышу я свой голос. Слово «домой» не приносит должного утешения.

— Чудесно! — восклицает Клео. — Позвони, когда приедешь, я встречу тебя на вокзале.

Я представляю знакомую обстановку, и на меня накатывает уныние.

— Как раз успеешь на «Встречу с Викторией Бекхэм».

— Замечательно, — говорю я. — До завтра. Побежденная, я бреду обратно в бар, размышляя по пути, куда подевалась мама.

— Ну? — спрашивает Марио.

— А, ничего особенного. Я думала, что нашла решение.

— По выражению твоего лица казалось, что оно — удачное.

— Я тоже так думала, — грустно говорю я. Если бы Клео приехала, было бы здорово. Я бы так много всего ей показала, и мы так много нового открыли бы с ней вместе. Когда она только приехала в Кардифф, все было ей в новинку. Она вдохновенно фотографировала и рассуждала, что можно было бы по выходным работать ассистентом профессионального фотографа, но постепенно эта идея отошла в сторону. Я знаю, вдохновение вернулось бы к ней, если бы она приехала сюда. Здесь каждый куст говорит: «Ну же, снимай, я уже улыбаюсь!»

Но штука в том, что она боится приехать, а я боюсь возвращаться. Мы в тупике. Кто-то должен уступить. Теперь — моя очередь.