Сара Морган: Любовный спектакль

— Поосторожнее, пожалуйста! Мы не одни, отец, — раздраженно предостерег своего собеседника Ангелос, сильно сдавив отцовское предплечье.

Костас Зувелекис нахмурился, сурово взглянув на сына.

— Ты не будешь счастлив ни с одной из них, сын! Такие никогда не станут вкусно готовить и холить тебя, не станут кормить грудью твоих детей. Женщины, которых ты привечаешь, — жадные и склочные создания, занятые собой, и только собой. Они щеголяют длинными ногами и выбеленными волосами, а нутро их черно, и нет в нем любви. И ты будешь конченым человеком, если свяжешься с какой-нибудь из них узами брака.

— Моя жена не будет для меня готовить, на это у меня есть кухарка. Холить меня тоже не надо. Я не конь. Что касается детей, то ты забегаешь вперед, собственно как и в отношении брака. Этот разговор не актуален, отец. И давай прекратим его или хотя бы отложим. Сейчас не время, да и не место. Ты понимаешь…

— Ну да, ну да, — перебил сына Костас. — Понимаю, ты уже взрослый человек и можешь сам разобраться в собственных проблемах. Однако я хочу, чтобы это все же произошло при моей жизни. Тебя тридцать четыре, а мне и вовсе — страшно сказать! — семьдесят пять. И я был трижды женат. Трижды! Но что с того, я помру в одиночестве… если ты не подаришь мне внуков!

— Отец, ты напрасно разыгрываешь эту трагедию передо мной, ведь мы оба прекрасно знаем, что Ариадна уже дважды сделала тебя дедушкой, — внезапно развеселившись, произнес Ангелос.

— Не путай, сын. Дети дочери совсем не то же самое, что дети сына.

— Слышала бы сейчас тебя Ариадна, пап. Наверняка не порадовалась бы такому противопоставлению.

— Нет, послушай. Я хочу застать первенца своего сына. Запомни это и поспеши.

— Отец, — строго произнес младший Зувелекис. — Я женюсь только тогда, когда сочту нужным, на той, которую сам определю себе в жены. И ни о какой спешке в таком серьезном деле не может быть и речи.

Он решительно взял отца под локоть и повел его через весь зал в направлении балкона.

— Твоему выбору я отказываюсь доверять, Ангелос. Ты не способен отличить дурную женщину от достойной, ты покупаешься на внешний лоск, но все это слишком далеко от требований, которым должна соответствовать хозяйка дома Зувелекисов. И почему ты все больше и больше времени стал проводить в Париже? Почему не мог устроить благотворительный бал в Афинах? Чем тебе плохи Афины, Ангелос?

— Мир не ограничивается пределами Греции, отец. Дела требуют моего постоянного присутствия в Париже. И именно из этих соображений в Париже дается бал. Но мои деловые интересы простираются намного дальше матушки-Европы. Таков нынешний мир, отец. Тот, кто не осваивает континенты, обрекает себя на неуспех.

— Ты мне лекций не читай! — раздраженно бросил Костас Зувелекис. — Я знаю множество людей, что делают миллионы, не выходя из своих кабинетов.

— Ну, это другая специфика… — хотел было пуститься в рассуждения Ангелос, но отец прервал его:

— Молчи! Ты просто ее не видел!

— Кого?

— Эту богиню. Совершенство. Прекраснейшую из женщин, которая должна стать твоей женой. Уж я об этом позабочусь. Ты женишься на ней, Ангелос! Или ты мне не сын! — запальчиво подытожил Костас.

— Я и впрямь заинтригован, отец. Теряюсь в догадках, кто мог привести тебя в такое волнение, с легкой иронией отозвался младший Зувелекис.

— Потому и настаиваю, чтобы ты шел со мной и убедился лично. Нежнейшее из созданий. Она неизъяснимо мила, а ее юное тело безупречно. Поверь моему опыту: эта девочка станет славной матерью. Какая грудь! Да и не в одной груди дело, сын. Там все! Идем, сам увидишь… Я уже представляю ее с младенцем на руках у очага…

— У очага?!

— Фигурально…

— Но нынешние женщины не стремятся обречь себя на домашние тяготы, с детьми ли, у плиты ли, — возразил сын.

— Те женщины, которых выбираешь ты, — ввернул отец. — Поверь мне, эта крошка — существо иного порядка, чем те, к которым ты привык.

— Вот как? Ты это понял, лишь раз взглянув на нее… вернее, на ее грудь кормилицы? — ухмыльнулся Ангелос.

— Не дерзи.

— Ну, коль она пришлась тебе по нраву, то и возьми ее себе. Но настоятельно прошу тебя, отец, ограничь общение спальней, не веди ее к алтарю, как делал это всякий раз прежде. Еще одного развода тебе не пережить.

— Ты все о сексе! Стыдно! Я с тобой серьезен. И не пристало мне вязаться к такой девушке… Она сама любовь и нежность.

— Отец, ты неисправим, — обреченно констатировал Ангелос.

— Нет, сын, я учусь на своих ошибках. Оба моих последних неудачных брака преподали мне хороший урок. Я понял, в чем была причина неудач. Те женщины не были довольны собой и вряд ли когда-нибудь будут. Вечно они-то на диету садятся, то в салоны красоты бегут… Меняют облик как хамелеоны. Когда я вновь… то есть если вновь соберусь жениться, то выберу себе женщину тихую и кроткую и с хорошими формами, а не полупрозрачную красотку.