Кей Мортинсен - Всё вернётся

Мартин не понимал, почему мать потратила жалкие остатки своей жизненной энергии на столь поразительное признание.

Объяснение одно — это было правдой.

Мартин поспешил отвергнуть эту мысль, потому что согласиться с ней — значило подвергнуть себя саморазрушению. Он нежно провел ладонью по горячему лбу матери.

— Мама, ты принимаешь сильные препараты…

— Я ничего не принимаю уже много дней, потому что мне надо было подумать. И я не обманываю тебя. Клянусь своим внуком, — в отчаянии проговорила Лаура.

Мартин втянул в легкие длинную струю воздуха и сжал кулаки. Театр абсурда. Родители, гувернантки, мастера по фехтованию, по верховой езде воспитывали его, учили, направляли, готовя к роли будущего наследника рода Фарино. Мартину было двадцать лет, когда умер его отец, и он стал полновластным хозяином поместья, от его решений зависели судьбы многих людей. За восемь лет напряженного труда Мартин приобрел большой опыт и твердую уверенность в своих силах. Ему предстояло нести эту ношу на своих плечах до своего последнего часа, после чего хозяином поместья станет его сын.

Уверенность… Иногда, правда, Мартин ощущал какое-то беспокойство, ежедневные нагрузки по управлению большим хозяйством начинали тяготить его. Были моменты, когда ему хотелось стать свободным человеком. Может, он унаследовал эту неугомонность от своего родного отца? Флегматичные, до тошноты правильные Фарино, как известно, всегда были довольны своим положением и богатством. "Может, в нем действительно нет ни капли их крови?

Но в одном Мартин был уверен: он любит каждый дюйм этого поместья, каждую его травинку, и даже скромные коттеджи людей, арендовавших у семьи Фарино эти домики.

И вот теперь его мать утверждает, что здесь ему ничего не принадлежит. Если это правда, то она разрушила саму основу его жизни. Господи, как пережить такой удар?! Выходит, он прожил свои двадцать восемь лет во лжи, играл чью-то чужую роль, будучи всего лишь внебрачным ребенком своей матери. Незаконнорождённый. Ублюдок!

Пронзившая Мартина внезапная боль была столь острой, что у него свело мышцы живота. Он посмотрел на мать, несомненно, любившую его, и увидел правду в ее умоляющих глазах. Сознание ее было совершенно ясным, взгляд — твердым и сосредоточенным, когда она открывала золотой амулет, висевший у нее на груди.

Мартин замер. Там была фотография. Страшась того, что увидит, он все же наклонился вперед, чтобы рассмотреть миниатюрный снимок. На нем был запечатлен молодой человек, энергичный и жизнерадостный. У него была копна черных вьющихся волос, как у Мартина, и точно такие же темно-карие, почти черные, смеющиеся глаза. Тот же огонь и та же худощавая фигура. Две горошины в одном стручке.

— Твой отец, — прошептала Лаура и с нежностью провела по снимку дрожащим пальцем.

— Нет! — воскликнул Мартин, хотя уже понимал бессмысленность своего отрицания.

— Посмотри на него, — мягко сказала Лаура. — Вы с ним так похожи. — Она вздохнула. — Он владел моим телом и душой. Я чуть не бросила все ради него. Но у него не было ни гроша за душой, а я слишком хорошо знала, что такое бедность. Я хотела, чтобы ты имел все это! — хрипло крикнула Лаура, обведя дрожащей рукой спальню и ее бесценную обстановку.

Мартину не хватало воздуха, он тяжело опустился в кресло. У него было такое чувство, что его швырнули в бушующий океан без спасательного круга. Его отец. Мартина закружил вихрь эмоций — злость, отчаяние и, наконец, жажда любви этого неизвестного отца. Горло сдавило стальным обручем, а в глазах появились слезы.

Вялая рука с выступающими голубыми венами легла на его загорелую руку.

— Мартин, ты знаешь, как я люблю тебя, — сказала Лаура с необычайной нежностью. — Я посвятила тебе всю свою жизнь. И я поклялась, что сын моего любовника унаследует Гринвуд…

— Каким образом? Ты сделала это невозможным! — сердито сказал он.

Мартин боролся с душившими его эмоциями, и обидные слова застревали у него в горле. Но он не хотел проявлять благородство и отказываться от Гринвуда, он хотел забыть о том, что сказала ему мать. Забыть о черноглазом смеющемся мужчине и, остаться тем, кем он был до сих пор, — Мартином Фарино, хозяином огромного поместья, гордившимся своими предками.

— Почему? — чуть не плача, спросила Лаура.

Мартин вскочил и заметался по комнате, в мозгу его вертелась одна мысль — во что бы то ни стало сохранить секрет матери в тайне. Он, его сын и Гринвуд неразрывно связаны между собой. В них заключалась вся его жизнь, смысл его существования. Но правда, как назойливый комар, не давала ему покою. Она впивалась в его сердце острым жалом. Страх за свое будущее лишал его сил, Мартин впервые испытывал такое глубокое потрясение. Впервые в своей жизни, усыпанной розами, он чувствовал себя таким больным и униженным. Таким… опустошенным и одиноким. Его качнуло, и он ухватился за комод, чтобы удержаться на ногах. Старинные китайские вазы, стоявшие на нем, зашатались. Мартин угрюмо посмотрел на обеспокоенное лицо матери, иссохшее тело которой терялось среди белоснежных простыней на огромной роскошной кровати.