Эми Сандрин: Снежный поцелуй

Стивен схватил Джинджер за запястье и посмотрел на свои часы.

— Где, черт побери, «неотложка?»

Винс сильнее надавил на рану, чтобы остановить поток крови. Слезы застилали ему глаза.

— Держись, моя маленькая. — В горле застрял комок. — Не покидай меня. Ты не смеешь меня покинуть.

Ему туда нельзя. Дверь закрылась за спиной Винса, надежно отгородив его от стерильного запаха антисептиков, от больничного персонала, который сновал взад-вперед в зеленых одеждах, от выкриков селекторной связи, по которой доктора немедленно требовали в приемный покой. Он прислонился к толстой дубовой панели, отказываясь пойти в какое-нибудь тихое место.

В крошечной больничной часовне мерцали свечи. Винс закрыл глаза, и в голове тут же возник образ Джинджер, бледной, хрупкой, опутанной проводами и приборами, которые щелкали, сигналили и жужжали.

Грудь сжалась, стало трудно дышать. Но Винс принимал эту боль, он хотел ее больше, чем мертвенного покоя часовни.

Он заслужил муку.

Страдание.

Пытку.

Он должен лежать на той больничной кровати вместо Джинджер. Она оказалась невинной жертвой обстоятельств. Жертвой ожесточенной ненависти Ренара Дюшана. Почему Винс не смог раньше разглядеть правду?

Он не слушал. Он видел вещи такими, какими хотел их видеть. Никогда не было в его жизни человека, которому он мог доверять больше, чем Джинджер. Теперь он знал. Но какой от этого толк? Из-за него в нее стреляли, и сейчас она борется за жизнь.

Если она переживет эту ночь, свершится чудо.

Чудо? Смешно. Винс выругался. Иисус пристально смотрел на него. Мраморные глаза статуи излучали симпатию и понимание. Винс отошел подальше от двери. Он делает это ради Джинджер, напомнил он себе. Только ради Джинджер. Не потому, что Бог мог бы вмешаться. Если бы Бог был, этого никогда бы не случилось.

Он прошел по красному ковру и скользнул на скамейку во втором ряду. Первый ряд не для грешников вроде него. Он давно разочаровался в религии, Боге и молитвах. Бог его никогда не слышал.

Неуклюже, неуверенно Винс заставил себя наклониться и встать на колени. Он умоляюще сложил руки. Он снова был мальчиком, который каждое воскресенье ходит в церковь с родителями — в полной уверенности, что Бог существует и может им помочь.

Во всем.

Милостивый Господь, спаси Джинджер. Если ты это сделаешь, я обещаю любить ее, доверять и защищать всем моим сердцем и всей душой… всей моей жизнью. Потому что я люблю ее, Господи.

На его плечо легла рука. Винс подскочил, его сердце билось с бешеной скоростью. Он посмотрел на морщинистое лицо мужчины, который тронул его за плечо.

— Я не слышал, как вы вошли, отец, — прошептал он.

Лицо священника озарила добрая улыбка.

— Прости, сын мой. Я отец О'Доннелл. Ты показался мне очень расстроенным. Я спросил себя, не захочешь ли ты о чем-то поговорить?

Винс молча посмотрел на него. Во рту у него внезапно пересохло.

— Говорят, я хороший слушатель. — Старик ободряюще кивнул.

Винс устало склонил голову.

— Я… пришел сюда, потому что… ради того… кого я очень сильно люблю. Я здесь ради нее, и только. — Он огляделся. — Я не был в церкви много лет.

— Конечно. Я понимаю. Точно так же, как многие люди, которые переступают порог этой часовни. — Спокойный внимательный взгляд священника гипнотизировал Винса. — Но все, что тебе нужно, находится в твоем сердце — в твоей способности любить и быть любимым. Доверься Господу, сын мой. Остальное придет. — Снова сжав его плечо, священник ушел так же тихо, как и появился.

Винс опустил голову, как громом пораженный. Он упорно трудился, воздвигая стену, достаточно высокую и крепкую, чтобы себя обезопасить. Так он по крайней мере думал.

Джинджер отламывала от этой стены кусок за куском, слой за слоем. И теперь совершенно незнакомый человек напомнил ему о том, что он потерял, — о силе любви. О любви, которую она искренне дарила ему, а он отказывался от нее из трусости.

Он со стыдом опустил голову. Но если Джинджер не?.. Его сердце ударилось о ребра и на миг остановилось. Как он может продолжать жить без нее?

Доверься Богу.

Вот так просто?

Доверься Богу, остальное придет.

Он смотрел на мраморную статую в безмолвной молитве, потом встал, чтобы уйти. Он должен верить, что Джинджер переживет эту ночь. В тот миг, когда она проснется, он скажет ей, как сильно она ему нужна.

Если она согласится быть с ним.

А это сейчас под большим вопросом. Винс вернулся в шумный коридор больницы. Из громкоговорителя раздались слова: