Шарлотта Хайнс - Милые пустяки

— Не только. Я думаю вообще существенно пополнить свой гардероб соблазнительным бельишком. Можешь, если хочешь, помочь мне выбирать.

— Ты это серьезно? — Кэрол вряд ли могла бы изобразить большее ошеломление, даже если бы началась война. — Но… понимаешь, ты — женщина немного не того типа. Ты женственная, мягкая, я не знаю… Что-то вроде Дорис Дэй.

— У нее, между прочим, был мужчина. Всегда.

— Но и у тебя он тоже есть, — напомнила ей Кэрол, — да еще какой! Если бы я не была так безумно до сих пор влюблена в свое собственное плешивое пузатенькое сокровище, клянусь, я бы тебе позавидовала.

— Правда? — спросила Лиз с сомнением в голосе. За все время их знакомства ей как-то ни разу не пришла в голову мысль, что Джон нравится Кэрол.

— Ангел мой, нужно быть просто слепой, чтобы не видеть неоспоримых достоинств Джона, и не только физических. Поверь, твой муж — чертовски привлекательный мужчина.

— Спасибо, — сердечно улыбнулась Лиз, хотя слова Кэрол, пожалуй, только разбередили ее раны. Одно дело — самой считать своего мужа привлекательным, но, когда подруга открыто, заявляет о полном совпадении ее мнения в этом вопросе с твоим, это способно внушить некоторое беспокойство. Да, вот и еще один повод для волнения, открытый ею за сегодняшний день. Она мысленно содрогнулась. Боже, Боже, если бы кто-нибудь еще вчера сказал ей, что ее невинное намерение пообедать с собственным супругом навеки лишит ее покоя, внесет растерянность и смуту в ее так хорошо налаженную, размеренную семейную жизнь, наполнит ее душу разнообразными сомнениями и страхами, она, разумеется, рассмеялась бы ему в лицо.

Но была ли ее жизнь все эти годы взаправду такой безмятежно гладкой и спокойной, спрашивала она себя. Или эта тишь да гладь была лишь тончайшей пленкой льда, скрывавшей бурные водовороты неосознанных и нерешенных проблем? Ведь все это началось не вчера. И сцена в кабинете у Джона, невольной свидетельницей, которой она стала этим утром, стала всего лишь тем неприметным крохотным камешком, который пробил ледяную корку и разом обнажил их личную жизнь во всем ее очевидном неблагополучии Приятное безветрие и покой, счастье, в конце концов, ее повседневное тихое счастье были разрушены, покинули ее навсегда.

— Первый класс — это просто жутко здорово, мам. — В этом месте Джейми на секунду вынужден был прервать свою хвалебную речь, ввиду того что отправил в рот пригоршню конфет. Роб, в свою очередь, не замедлил воспользоваться паузой.

— Правда, мам. Мы сидели в автобусе сзади, вместе с большими ребятами, и они научили нас стреляться бумажными шариками.

— Бросаться шариками? — нахмурилась Лиз.

— Угу. — Джейми, наконец, удалось проглотить то, что было у него во рту, и он снова взял нить рассказа в свои руки. — Сперва нужно хорошенько пожевать клочок бумаги. Тогда шарики становятся по-настоящему тяжелыми и ужасно далеко летят.

— Ужасно далеко. — Светло-карие глаза Роба засветились при одном воспоминании о полученном удовольствии. — Мне удалось перекинуть один аж через пять ярдов, и он попал этой дуре Элли Камински прямо по макушке.

— И так свистел! — Тут Джейми попытался сымитировать звук летящего шарика, в результате чего все пространство кухни наполнилось шоколадными брызгами.

— Она заревела ужасно громко! — добавил Роб с гордым удовлетворением в голосе.

— И тетя за рулем тоже заорала.

— Надеюсь, миссис Диксон хотя бы не была обстреляна? — с затаенной угрозой осведомилась Лиз.

— Не-ет, — на лице Роба отразилось выражение ангельской невинности, — ее я бы никогда не тронул. Ты же говорила нам, что водителя нельзя отвлекать.

— Ну а теперь послушайте меня, вы оба, и потрудитесь запомнить то, что я вам скажу, — Лиз окинула свою двойню суровым взглядом, — вы больше никогда, слышите, никогда в жизни не будете скатывать и швырять в кого бы то ни было шарики из бумаги или из какого-либо иного материала. Ни при каких обстоятельствах. Поняли?

— Но, мама, — запротестовал Джейми, — мы бросаем их только в девчонок.

— Вам следовало бы знать, что я тоже девчонка.

— Ты что?! — Роб, казалось, был до глубины души оскорблен таким ее притязанием. — Ты мама, а мамы не могут быть девчонками. Девчонки все плаксы.

— Оно и не удивительно, раз вы кидаетесь в бедняжек своими дурацкими шариками.

— Но…

— Никаких «но». Понятно? — Лиз подавила в себе желание пригрозить им рассказать отцу об их похождениях. Она всегда старалась воздерживаться от таких угроз. Не хотела, чтобы Джон стал для них чем-то вроде пугала, упоминание о котором нагоняет на детей страх и заставляет их подчиниться ей. Ей не составляло труда восстановить дисциплину собственными силами. Кроме того, Лиз придерживалась того мнения, что в возрасте Роба и Джейми наказание должно следовать сразу за проступком. В противном случае мальчишки просто забыли бы, за что их наказывают.