Лора Брантуэйт - Наш маленький Нью-Йорк

В груди застыл вдох. Ведь вчера они не предохранялись! Том был осторожен, но, может быть, все-таки… Да, это несусветная глупость — хотеть ребенка от человека, с которым у тебя непонятно даже, какие отношения — то ли дружеский секс, то ли странный роман, когда твоя зарплата не превышает тысячи трехсот долларов в месяц и ты живешь в квартире, где даже вода бывает не каждый день. Но, как и многие женские чувства, это, особенное, было начисто лишено рационализма.

Эмили положила руку на живот и прислушалась к себе. Жаль, что нельзя увидеть того, что творится внутри. Вдруг там уже растет маленький комочек клеток, из которого выйдет новый человек?

И как же его все-таки звали?..

Эмили поняла, что не знает ответа ни на один важный вопрос. Усмехнулась. Вот что значит — совсем запуталась.

Вопросов, собственно, было три (помимо имени малыша из сна): что она чувствует к Тому, что Том чувствует к ней и как жить дальше.

Эмили вздохнула и повернулась лицом к Тому. Он, не просыпаясь, обнял ее. Как приятно… Можно почувствовать себя мягкой и нежной и расслабиться до конца.

Наверное, можно.

Эмили точно знала только две вещи: ей хотелось как можно больше ночей в своей жизни провести вот так. И при этом она очень боялась влюбиться.

Хотя это даже глупо — бояться влюбиться после такого.

По крайней мере, так говорил ей здравый смысл. Но здравый смысл — чудесное образование разума, жаль только, не всесильное.

Эмили чувствовала, что запуталась так, как не запутывалась еще никогда в жизни. Некогда она считала себя умной девушкой — так вот, от этой иллюзии не осталось и следа. Она осознала свою полную беспомощность перед лицом новых жизненных обстоятельств. Точнее беспомощность своего разума.

Сердце что-то пыталось ей сказать — но она не понимала что. Не могла расслышать. Может быть, она вообще разучилась общаться с ним?

Она приняла единственно возможное, как ей показалось, решение: жить сегодняшним днем. Не думать о завтра было трудно, тем более что это «завтра» нависало над ней как дамоклов меч. Сегодня было довольно хорошо: Том был с ней ласков и мил, Том продолжал ходить с ней по субботам за покупками. Только встречать после работы перестал — заканчивал позже нее. Он приходил домой пьяный от усталости. Она привыкла к тому, что теперь он целовал ее при встрече… Спали чаще всего у нее. Эти ночи, а иногда еще и утро, а по выходным и полдень превратились для нее в сладкий сон — нечто прекрасное и бессвязное.

— В крайнем случае, — сказала как-то Эмили своему отражению в ванной, — мы разъедемся, когда он станет лучше зарабатывать, а мне на память останется разбуженная чувственность.

И снова — болезненная раздвоенность: тело ожило теплом внизу живота. Сердце тоскливо сжалось при мысли о том, что они могут расстаться.

— Решено! — повторила Эмили и просверлила взглядом собственное отражение. Жесткость. Больше жесткости. Ей нужен каркас, если уж нет рельсов. — Я хочу заниматься с ним любовью, и я буду это делать. А все остальное… Посмотрим, что скажет время.

Это был первый раз, когда Эмили употребила применительно к Тому слово «любовь» без отрицания.

Она так и не выяснила для себя, как он относится к ней.

Том внутри себя ответ знал, точнее догадывался о нем. Но, как это часто случается в жизни, обстоятельства работали против него.

Он получил работу, ему бы радоваться, но… Он чувствовал, что она сейчас крадет у него слишком много сил, слишком много его самого — и не остается того, что он мог бы дать Эмили. Должен был бы дать. Он хотел смеяться от счастья каждый раз, когда видел ее — вместо этого только улыбался и целовал. Он хотел проводить с ней часы — вместо этого по-настоящему с ней бывал по нескольку минут в день, когда не спешил на работу, не приходил в себя после работы и не думал о проблемах на работе.

Он почти тосковал по тем дням неустроенности, когда можно было заниматься своими делами сколько захочешь и наслаждаться Эмили.

В их отношениях появился секс, а общения и тепла стало меньше, и в этом заключался парадокс, который пугал его.

Эмили была нужна ему, очень нужна — но она жила словно за стеклом. Он видел ее, отчетливо, подробно, но не мог достучаться, узнать, что с ней происходит. Ему, обескровленному проблемой поиска денег и стабильности, выдохшемуся на новом поле деятельности, не хватало сил, чтобы разбить проклятую прозрачную стену, вытащить Эмили в нормальный мир, прижать к себе, почувствовать, как бьется ее сердце и о чем оно бьется…