Лора Брантуэйт: Загадки любви

Морфей, Морфей... Морфей?!

Кэндис вспомнила мужчину, чье лицо впечаталось ей в память перед «выходом в открытый космос». Глории поблизости не было. Ни тогда, ни теперь. Значит, существует вероятность, что она не имеет никакого отношения к тому, что Кэндис сейчас находится здесь . А вдруг ее похитили?!

Эта мысль придала ей прыти. Она вскочила на ноги, пошатнулась, но удержала равновесие и двинулась к приоткрытой двери, через которую лился свет.

За дверью оказалась кухня-гостиная — что приятно, в естественной, полнокровной цветовой гамме. За столом сидел с книгой ее недавний знакомый по прозвищу Морфей.

То есть, конечно, никакой не знакомый. Кэндис поняла, что эта мысль отзывается в ее душе скребущей досадой. Она попыталась объяснить себе, что это только потому, что некультурно это — оставаться наедине с мужчиной, имени которого ты даже не знаешь. Тем более — у него дома. Боже, что скажет мама?!

У Кэндис подкосились колени, она схватилась рукой за дверь. Дверь заскрипела, словно завыла, и угрожающе поползла назад. Кэндис ойкнула, мужчина за столом вздрогнул — и они встретились взглядами.

Кэндис плохо представляла, что делать в подобной ситуации. Единственное, что пришло ей на ум, — бежать. Но бежать было некуда. Черт, бред какой-то. Она и так уже все последние дни живет в каком-то безумии...

— Привет, — решительно сказала Кэндис, совершенно не зная, чего ожидать от своего визави. Может, он Синяя Борода?

— Привет. Как ты?

— В порядке, — отозвалась Кэндис.

Мужчина взглянул на нее с сомнением.

— Меня зовут Брэндон. Брэндон Лукас. А тебя, я знаю, Кэндис.

Кэндис укрепилась в мысли, что он — похититель-маньяк.

— Принести вам что-нибудь?

Вопрос был настолько неожиданный, что Кэндис хихикнула. Да, ее новый знакомый обаятелен, но вовсе не так, как Энтони Хопкинс в «Молчании ягнят». На вид ему было лет тридцать. Высокий, мускулистый, с густой шевелюрой и коротко подстриженными бородой и усами, он выглядел очень мужественно. Воплощение гибкой, дикой, молодой силы. И если бы не спокойно-задумчивый взгляд, Кэндис решила бы, что он больше всего похож на средневекового воина, и ему очень не хватает доспехов, меча и щита, а ей, как честной женщине, нужно любой ценой спасти свою честь...

Нет, черт подери, она опять заваливается в бред!

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась Кэндис, стараясь сохранить остатки самообладания. — Где Глория? — спросила она без особой надежды.

— Вышла прогуляться с моим братом.

Ну точно маньяк! Какой брат? С кем бы Глория пошла гулять — Кэндис бросила взгляд на наручные часы — в половине третьего ночи?!

— Я бы тоже хотела прогуляться, — зло сказала она и огляделась в поисках чего-нибудь тяжелого.

— Ты уверена? — с сомнением спросил Брэндон. — Прости, но выглядишь ты не очень.

Кэндис едва не взорвалась от возмущения. Да как он смеет?!!

— Как я здесь оказалась? — спросила она, подбираясь поближе к массивной вазе дымчатого стекла.

— Вот видишь. На выставке тебе стало плохо, помнишь?

— Да. Смутно.

— А моя квартира как раз над выставочным залом...

— Почему Глория не отвезла меня домой?

— Она сказала, что у тебя могут быть проблемы с родителями, если ты... явишься домой в бессознательном состоянии.

Кэндис усмехнулась: что правда, то правда. Уж лучше совсем не ночевать дома, чем появиться там в недостойном виде.

— И у нее тоже — если она притащит подругу. Опять-таки в бессознательном состоянии. И вот — ты здесь. По счастью, среди гостей был врач, он осмотрел тебя, сказал, что все в порядке, только нужно отдохнуть.

— Я ничего не понимаю. — Кэндис села в кресло с таким видом, будто установила американский флаг на Луне.

— Я тоже. Почти. Кроме того, что ты сорвала мне открытие выставки.

— Как?!

— Ну... причинила некоторые разрушения и устроила переполох. Знаешь, как все перепугались? После этого трудно было продолжать вечер в легкой атмосфере.

— Так это была твоя выставка? — переспросила Кэндис.

— Да.

— И поэтому в той комнате, — Кэндис махнула рукой в сторону двери, из-за которой появилась, — столько фотографий?

— Да, конечно.

— Вот это да...

Брэндон покачал головой. Кэндис почувствовала себя неразумным, эгоистичным ребенком. Ей сделалось неприятно оттого, что он так на нее смотрит, и в то же время оттого, что она его к этому подталкивает.

Терзания ее были прерваны приходом Глории. Глорию сопровождал молоденький, лет двадцати-двадцати двух парень, чем-то неуловимо похожий на Брэндона. Точно — брат. Глория выглядела счастливой, такой счастливой, какой Кэндис уже тысячу лет, может, со школьного выпускного бала, не видела свою подругу.