Лора Мартин: С тобой — хоть на край света!

Рейчел взглянула на свое отражение в окне кладовой. Ее светлые чисто вымытые волосы блестели, хотя немного растрепались. Она подняла руки и крепче перевязала ленту, съехавшую на спину.

— Не так уж плохо, правда?

— Твоя одежда не похожа на траур, — сказала Наоми со своей обычной прямотой, — но она подходит, чтобы произвести впечатление.

Рейчел посмотрела на свой удобный, хотя и не новый, фиолетовый хлопчатобумажный джемпер.

— Не стоит переодеваться. Я скоро вернусь и продолжу разбирать вещи тетушки Клары. Я все еще наивно надеюсь, что обнаружу спрятанные сокровища, которые спасут нас от кошмара, — забытую картину Констебля или редкое издание, что-нибудь в этом роде.

— Здесь у тебя столько же шансов, сколько у меня — выиграть в лотерею.

— Но ты же никогда не покупаешь лотерейные билеты, — возразила Рейчел, думая о встрече с очередным кредитором.

Рейчел чувствовала себя бесконечно усталой. Внезапная смерть тети сама по себе была несчастьем, а весть о разорении окончательно повергла Рейчел в отчаяние.

Итак, ей предназначено пройти сей тягостный путь до конца. Она чувствовала себя обязанной сделать все, что в ее силах, чтобы сохранить Грейндж. Семья владела усадьбой из поколения в поколение.

Соня, женщина из поселка, которая на памяти Рейчел все время работала в Грейндже, сочувственно улыбнулась ей, спускаясь по лестнице с очередным мешком старья из комнат тетушки Клары. Рейчел улыбнулась ей в ответ, открывая дверь студии.

— Извините, что заставила вас ждать, — отрывисто бросила она, входя в комнату.

Мужчина, стоявший у камина, обернулся. Внезапно узнав его, она застыла от неожиданности, не в силах оторвать широко раскрытых глаз. Нет. Не может быть! Только не он! Она задержала дыхание. Время замедлило свой бег.

Зрение не обманывало, и она не лишилась рассудка. Это был Жан-Люк собственной персоной посреди светлой солнечной студии с ее линялой ситцевой обивкой и эклектичным нагромождением цветов, книг и китайских орнаментов. Рейчел пристально рассматривала его темные волосы, волевой подбородок и красиво очерченные губы. У нее закружилась голова. Жан-Люк! Она пошарила трясущимися руками, ища опору, и ухватилась за спинку ближайшего стула.

— Здравствуй, Рейчел. — Его голос был мягок и звучен — без прежнего сильного акцента, но все такой же чарующий. — Как дела?

Помедлив минуту, он подошел к ней, протягивая руку для рукопожатия — как будто, подумалось ей, приветствовать ее таким образом было самой естественной манерой.

Он представлял себе ее несколько иной, а она внешне не изменилась. Узнав о ее карьере, Жан-Люк был убежден, что она предстанет перед ним суховатой дамой вроде тех, с которыми он встречался в бизнесе. Но оказалось не так. Вот она, шестью годами старше, но все так же молода и прекрасна.

Рейчел отвела глаза от лица Жан-Люка. На мгновение ее взгляд задержался на его сильных загорелых пальцах, она с удивлением обнаружила, что пожимает ему руку.

— Хорошо, — пробормотала она, — уже лучше.

— Я приехал в печальный момент.

— Да. — Ей не удавалось сосредоточиться.

Она не знала, что и думать. Он возмужал, стал еще более привлекательным, чем прежде. Более резким, холеным, более лощеным и рафинированным, не таким, каков был Жан-Люк Мануар, которого она знала и любила.

— Я был очень огорчен, узнав о кончине твоей тетушки.

— В самом деле? — Сейчас, когда прошел первый шок, мысли Рейчел понемногу прояснились. — Не понимаю, отчего. Она тебе никогда не нравилась.

— Но это же не значит, что я желал ей смерти, правда? — Его голос был тих, но окончания четко выговариваемых фраз отдавали металлом.

— Нет, конечно же, нет.

— Твой голос звучит утомленно. Ты выглядишь…

Обычно она смотрелась безукоризненно, как того требовала должность менеджера маленького престижного отеля в Котсвулде.

— Давай оставим пустые любезности, — сказала Рейчел. — Мне бы хотелось, чтобы ты наконец объяснил мне, что привело тебя сюда.

— Здесь почти ничего не изменилось, — проронил Жан-Люк, оглядев комнату. Его темные глаза остановились на бледном лице Рейчел. — Разве что за исключением тебя.

— Я стала старше, — равнодушно бросила Рейчел. Но определенно не поумнела, подумала она с грустью, прислушиваясь к тому, как колотится сердце.

— И беднее, насколько мне известно. — Взгляд Жан-Люка был холоден, почти жесток.

Он сам был удивлен, что смог вести себя так, как если бы ее вид был ему безразличен. Он преуспел в борьбе с препятствиями, но сейчас испытание было более серьезным, чем ему когда-либо приходилось преодолевать — за исключением, может быть, попыток забыть о ней.