Кэрол Мортимер Кэрол Мортимер - Пробуждение любви

Она впервые видела Алехандро не в деловом костюме. На нем были черные, наверняка сшитые на заказ брюки и черная рубашка с короткими рукавами, что вполне соответствовало здешней погоде.

Он выглядел… неотразимым.

Заехавший к ней домой рано утром, Алехандро был исключительно вежлив и не проявил никаких эмоций, увидев ее сумки рядом с вещами Майкла. Обращаясь к сыну, он называл его исключительно Мигелем — бедный Майкл не сразу понял, что это непривычное уху Мигель относится к нему.

Увидев их рядом, Брин со щемящей болью в сердце поняла, почему Алехандро был так уверен, что это его сын. Оба темноволосые, с серыми глазами, черты лица ребенка практически копировали чуть резковатые линии лица взрослого мужчины. Кроме того, для своего возраста Майкл был весьма высок, так что наверняка со временем он догонит ростом отца.

— Надеюсь, я не дал вам повода считать меня слишком суровым отцом для Мигеля, — сказал Алехандро, увидев печаль в глазах Брин, наблюдавшей за мальчиком.

Она посмотрела на него, и ее глаза показались Алехандро еще более синими и большими, чем всегда. На концах длинных, густых ресниц повисли слезинки.

— До сих пор вы не давали мне повода вообще думать о вас как об отце Майкла, — с горечью ответила Брин.

Возможно, потому, что Алехандро и сам еще с трудом осознавал, что у него есть сын. Но сомнений не было — тесты подтвердили его отцовство, но слишком мало времени прошло между тем, как он увидел фотографию Майкла в газете и прочел сообщение о трагедии, и решением суда, когда его отцовство было доказано и признано.

Алехандро сжал губы.

— Я хотел спросить, какие напитки вам принести. Мигель! — резко позвал он.

Как щенка, подумала Брин. Она с горечью отметила, что Майкл тут же с радостью примчался на зов. Но все-таки ей казалось, что ее присутствие облегчает ребенку привыкание к изменившимся обстоятельствам его жизни.

Брин тяжело опустилась на кровать Майкла и закрыла руками побледневшее лицо. Сквозь пальцы потекли запоздалые слезы. Слишком потрясенная гибелью Тома и Джоанны, сначала она поддерживала своих горюющих родителей, потом заботилась о Майкле — у нее просто не было времени предаться собственной печали. Но теперь, среди всей этой роскоши, которую Алехандро Сантьяго был готов предоставить своему сыну, ее прорвало.

— Я вернулся за… Почему вы плачете? — резко спросил Алехандро, останавливаясь в дверях спальни Майкла.

Брин подняла на него глаза и не смогла не заметить, каким сильным и по-мужски красивым он выглядел.

— А вы как думаете? — спросила она, сердясь на себя за то, что позволила ему стать свидетелем своей слабости.

— Не имею представления.

— Вот и хорошо. — Брин выпрямилась. Момент слабости внезапно прошел, как если бы ее окатили ледяной водой. Она вытерла мокрые щеки и посмотрела на Алехандро. — Итак, зачем вы вернулись?

А она мужественная, не мог не признать Алехандро, несмотря на неловкость, которую испытал при виде ее слез. Конечно, она очень молода — лет на десять моложе его. Значит, ей где-то около двадцати пяти, и бросать ему вызов не очень мудро с ее стороны. Нельзя сказать, что его не тронули ее слезы. Печаль придала облику Брин трогательную хрупкость, а синие глаза на фоне бледных щек казались огромными и бездонными. Рыжие волосы были забраны вверх, открывая длинную шею и создавая ауру уязвимости, которую он прежде не замечал.

— Вы расстроены, — констатировал Алехандро очевидное. — Возможно, вы хотите, чтобы я организовал ваше незамедлительное возвращение в Англию?

Брин вызывающе вскинула голову.

— Вам бы этого очень хотелось, не так ли?

— Если бы это положило конец нашим… разногласиям, то да.

— Не сомневаюсь. — Брин удалось изобразить что-то похожее на смех. — Но, извините, я не могу этого сделать, — добавила она с сарказмом. — Я намерена оставаться здесь все положенное время.

Раздосадованный очередным препирательством, Алехандро резко произнес:

— Не провоцируйте меня, Брин. Вам выгоднее иметь меня другом, чем врагом.

Другом? Это слово эхом отозвалось в голове Брин, хотя она успела заметить, что Алехандро в первый раз за время их знакомства назвал ее по имени. Но вряд ли это означало, что они смогут стать друзьями. Никому из ее друзей-мужчин не удавалось вызвать в ней такие ощущения, какие она испытывала в присутствии Алехандро Сантьяго.

— Как и вам — меня, Алехандро , — парировала Брин. В ее синих глазах сверкнул вызов, когда она с нажимом произнесла его имя.