Люси Гордон - Ответная любовь

— Ты помнишь того первого, которого я тебе подарил? — спросил Марк.

В ответ она достала из-под подушки другого игрушечного мишку. Когда-то давно он был таким же, как и этот новый, но теперь его шерсть вылезла, а на некоторых местах была штопка.

— Он до сих пор у меня, — сказала Ди, показывая ему игрушку. — Я никогда не отпускаю его от себя слишком далеко.

— Ты так говоришь, будто он живой и может убежать.

— Он действительно живой, и он знает, что ему от меня не убежать. В тот вечер ты сказал, что даришь мне его, чтобы я о тебе помнила. Я так тебя любила, что ничто в целом мире не могло бы меня заставить забыть тебя. Но ты не знал этого.

— Потребовалось немало времени, чтобы я это понял. Я очень многого не замечал, пока не стало слишком поздно.

— Но у меня всегда был мой Чокнутый Бруин, — сказала она, поглаживая старую потертую игрушку.

— Чокнутый Бруин, — повторил он, беря мишку и внимательно разглядывая. — Я помню, когда ты меня так назвала. Ты была просто в ярости. Надо сказать, ты умела произвести впечатление, когда была рассержена. Да и сейчас тоже.

— Ты испугал меня, собираясь сделать глупость, причем опасную, — вспомнила она. — Ты был настоящим безумцем.

— И нам обоим устроили выговор, — сказал он, подмигнув старому мишке.

Она взяла обе игрушки:

— Ему будет приятно иметь компанию. Я рада, что ты сделал мне такой подарок. Я думала, ты забыл про Бруина.

— Нет, не забыл, но я заметил, что ты все время его почему-то прячешь.

— Просто никто бы этого не понял…

— Никто, кроме нас, — согласился он.

Ди положила обоих мишек под подушку. Марк выключил лампу, и они устроились рядом в темноте. Она почувствовала на себе его руку, привычно положив голову ему на плечо.

— Блаженство, — пробормотал он. — Это то, чего я ждал весь вечер. Все желали нам добра, но разве они понимали? Они просто не могли этого знать.

— Нет, — сказала Ди. — Только мы это знаем, и только нам нужно это знать.

— Спокойной ночи, милая.

— Спокойной ночи.

Через некоторое время Ди почувствовала, как изменилось его дыхание. Он заснул. Но ей не хотелось спать. Этот вечер оживил в ней воспоминания, которые перенесли их обоих назад в далекое-далекое прошлое.

Старый человек рядом с нею исчез, оставив на своем месте юного красавца, каким Марк был много лет назад. Она была ошеломлена своей первой любовью, чувствуя себя на седьмом небе, когда он улыбался ей, и тут же отчаиваясь, потому что знала, что он никогда не будет принадлежать ей.

Ди повернулась и, опершись на локоть, с любовью посмотрела на мужа. Он тут же проснулся.

— Что… Ди? Что-то не так?

— Ничего, ничего, — сказала она, привычно устраиваясь на его плече. — Давай спать.

Он успокоился и снова закрыл глаза. Но Ди не спала. Глядя в темноту, она вспоминала.

Декабрь 1938 года

Хелен Парсонс спросила из кухни:

— Ну что, не видно их?

Ди оставила ящик с новогодними украшениями и подошла к окну. Узкая лондонская улица казалась пустынной, но в сумерках трудно было что-то разглядеть. Выскользнув из дома в палисадник, она подошла к ограде и вскоре вернулась.

— Нет, не видно.

Хелен появилась в дверях кухни:

— Ты что, в такую погоду выходила без пальто?

— Я же на минутку.

— Хочешь схватить пневмонию? Ты же медицинская сестра, должна бы знать такие вещи.

Ди улыбнулась:

— Слишком рано называть меня так. Я еще не получила аттестат.

— Только не надо говорить этого при твоем отце. Он так гордится тобой! Он всем рассказывает, что его младшая дочь всегда была умницей, поэтому и стала медсестрой.

«Умницей? — подумала она с досадой. — Моя старшая сестра Сильвия была красавицей, а я — просто умницей…»

— Только давай не будем начинать сначала, — предупредила Хелен, без труда угадав ее мысли.

— Лучше бы я была такой, как Сильвия…

— Глупости, ты и так достаточно хорошенькая!

Хелен ушла назад в кухню, оставив Ди разглядывать себя в зеркало.

У нее были правильные черты лица, короткие каштановые волосы и карие выразительные глаза. «Достаточно хорошенькая». Это самое большее, что кто-нибудь мог о ней сказать. Если бы не Сильвия, Ди была бы этим вполне удовлетворена. Но когда она сравнивала выразительные формы сестры со своей худенькой фигуркой, преимущество явно было на стороне Сильвии.

Ди мечтала быть красивой, она хотела, чтобы мальчишки дрались из-за нее, чтобы у нее был такой же гортанный, чувственный голос… Но она была просто «умницей». Словно это могло принести какое-то удовлетворение. Смешно! Разве эти взрослые что-нибудь понимают?