Мари Феррарелла: Моя вторая половина

У меня нет детей, думал Эван, глядя на Рэйчел.

Она не могла быть его дочерью.

Все вокруг было как в тумане, мысли путались. Единственное, что он ясно помнил, — это то, как резко завизжали тормоза какой-то машины, а он, будто в оцепенении медленно осознавая, что только что чудом избежал гибели, отъехал к тротуару и понял, что плохо пристегнул ребенка к детскому сиденью.

Фактически вообще не пристегнул. Заводя мотор, он проклинал свою роскошную красную спортивную машину, сиденья в которой были абсолютно не приспособлены к перевозке детей.

Он ехал по улицам Сан-Франциско с ребенком на переднем сиденье и думал, что он первым делом сделает, добравшись домой. Малышка в корзинке что-то тихо лепетала.

Снова и снова он повторял себе, что, возможно, Рэйчел и не его ребенок. Когда это было? Полтора года назад? Он мог по пальцам пересчитать тех, с кем состоял в интимной связи в то время. Круг «подозреваемых» в материнстве постепенно сужался. Но проблема в том, что ни одна из его знакомых не была жгучей брюнеткой.

Он взглянул на Рэйчел. Маленькие дети обычно лысые, а у нее целая копна черных, как вороново крыло, волос.

Как и у него. О Господи, совсем как у него! Он совершенно забыл, что сам был брюнетом.

У него засосало под ложечкой. Что же он делает? Ведь он уважаемый в мире бизнеса человек. Только сейчас этого человека не интересовали биржевые маклеры и курсы валют, сейчас ему больше всего на свете хотелось найти кого-нибудь, кто знает, как управляться с маленькими детьми.

Остановившись на красный свет, Эван подумал, что все-таки нужно было позвонить в какое-нибудь агентство и снять с себя груз ответственности за младенца.

Только выход ли это?

Слишком много вопросов. Вопросов, на которые он не мог ответить. Его оставили в дураках.

А что, если вся эта история выплывет наружу? Корпорация, где он работал, занималась внедрением новейших технологий, но сам Донован был консервативен, в своих служащих ценил прежде всего безукоризненное поведение, и Эван одобрял такую позицию.

И если история с Рэйчел привлечет чье-то внимание, ему придется нелегко. Члены совета директоров гордились имиджем своей компании, впрочем, как и Адам Донован, несомненно благоволивший к Эвану и лично заинтересованный в его карьере.

А теперь этот ребенок… Вдруг кто-то просто решил над ним подшутить? Тогда они не знают, что играют с огнем, подумал Эван.

Но где-то в глубине его сознания мелькала мысль, казавшаяся невозможной. Что, если…

С «если» он разберется потом. Сначала нужно найти кого-нибудь, кто бы позаботился об этом беспокойном существе в корзине. А уж потом он займется поисками вероломной матери.

Но это уже дело Дэвина. Его брат был частным детективом, специализировавшимся на поиске пропавших; Дэвин непременно найдет таинственную незнакомку и уличит ее в фальшивых притязаниях.

Только Эвану не хотелось просить об этом брата. И не потому, что тот откажется или проболтается, просто Эван всегда гордился тем, что справится сам с чем угодно.

У «что угодно» был большой объем легких, и всю дорогу оно постоянно орало и всхлипывало. Эван даже опустил стекло, чтобы другие водители тоже слышали вопли ребенка и пропускали машину.

Всю свою жизнь он пытался доказать, что всегда поступает более ответственно, нежели Дэвин. Дэвин всегда был легкомысленным, «без царя в голове».

На лице Эвана появилось некое подобие самодовольной ухмылки. Почему же именно его обвиняют в отцовстве и именно ему приносят ребенка, которого он никогда не хотел?

Открытое окно не помогло. Крики Рэйчел только раздражали Эвана. Сейчас он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Решения так и не было, но по крайней мере он уже приехал домой. В ушах звенело.

— Приехали, приехали, — попытался он угомонить Рэйчел.

Ребенок всхлипнул несколько раз и, будто успокоенный его голосом, затих. Он почувствовал нечто вроде временного облегчения. Смешно, что такая мелочь может так много значить.

— В опере, — пробормотал он, — тебе определенно нужно петь в опере.

Эван остановился около своего дома и заглушил мотор. Его заинтересовал ребенок, но не тот младенец, который лежал в корзине, а ребенок, шедший по дорожке. Краем глаза он видел, как она приближалась, маленькая четырехлетняя девчушка, очень упрямая и любознательная. С тех пор как он три месяца назад переехал в дом по соседству, этой девочке, живущей с матерью, определенно хотелось узнать о нем все что можно. Он давно заметил, что его лаконичные, односложные ответы на ее вопросы вовсе не отбивали у маленькой соседки охоту спрашивать. Наоборот, в ее головке возникало еще больше вопросов.