Теодора Снэйк - Трудно поверить

Она видела все, что случилось, и от собственной беспомощности чуть не лишилась чувств. Не в ее силах было остановить руку неумолимой судьбы. Стефани даже не успела предостеречь ребенка криком: на это у нее просто не осталось времени. Да и горло сдавила тугая петля страха, от которой не то что кричать, но и дышать-то было невозможно.

На ее глазах Шон бесстрашно шагнул навстречу быстро приближающемуся грузовику. Он взмахнул ручонкой в знак приветствия водителю, а тот уже ничего не мог поделать с движущейся на полном ходу многотонной махиной на колесах. Ему оставалось только молиться. Еще несколько мгновений — и мальчика смяло бы в лепешку.

Но тут какой-то прохожий метнулся к ребенку и буквально выхватил его из-под огромных безжалостных колес. Скрип тормозов, дикий визг перепуганной свидетельницы происшествия и медленный-медленный откат в сторону обочины мужского тела с прижатым к груди маленьким комочком живой плоти. Все это навеки запечатлелось в сознании Стефани.

Она едва удержалась на подогнувшихся ногах, но рванулась вперед и, подскочив к лежащему на земле незнакомцу, с силой расцепила его мускулистые руки, чтобы поскорее высвободить сына.

— Шон, сердечко мое, как ты? С тобой все в порядке? — бросившись на колени, причитала Стефани.

Она лихорадочно ощупывала маленькое тельце, не веря собственным глазам. На ребенке не было ни царапины, он даже не испугался. Страшное происшествие малыш принял за новую интересную игру. Она закончилась, и Шон принялся крутить головой по сторонам, выискивая еще что-нибудь достойное внимания. Этим «чем-нибудь» оказалась белая собачка с голубым бантом на шее. Шон протянул к ней ручки и рассмеялся.

Однако его матери было не до смеха. Убедившись, что с сыном все в порядке, она обернулась к человеку, спасшему Шону жизнь. Высокий широкоплечий мужчина уже поднялся с земли и небрежно отряхивался от приставшего к одежде сора и придорожных камешков. Его крупная фигура выглядела мрачновато. Он возвышался над коленопреклоненной женщиной, словно гранитная глыба, и это несколько пугало.

Стоя лицом к Стефани, незнакомец ни разу не посмотрел на нее, не произнес ни слова. Его рот был плотно сжат, из него не вырывались проклятия неразумной особе, подвергшей собственного ребенка смертельной опасности. Он молчал, как мраморное изваяние в музейном зале.

Но она отчетливо чувствовала его осуждение. От мужчины исходили волны сильной неприязни. И она улавливала их обострившимся внутренним чутьем. Не выдержав нервного напряжения, Стефани виновато опустила взгляд. В самом деле она плохая мать. Не случись этого человека поблизости, Шона уже могло не быть на свете.

— Простите, с вами все в порядке, — робко спросила Стефани, поднимаясь и тщетно пытаясь поймать взгляд мужчины. — Вы не пострадали?

Она поднесла руку к шее и ухватилась похолодевшими пальцами за воротник халата. Незнакомец некоторое время изучал лицо и фигуру стоящей перед ним женщины, затем равнодушно пожал плечами.

— Нет.

Очень коротко. И очень по-мужски, подумала Стефани. А тон такой грубый, будто она к нему неизвестно с чем пристает. Но обижаться не стоит. Она сама во всем виновата и вполне заслуживает презрения, застывшего в его прищуренных глазах. Поежившись под этим пристальным недоброжелательным взглядом, Стефани вздрогнула от незнакомого прежде чувства почтительного трепета перед мужчиной. Никто и никогда еще не вызывал в ней подобных ощущений. Даже отцу Шона это не удавалось.

Стефани не решалась ни вздохнуть, ни пошевелиться. Сквозь пелену навернувшихся на глаза слез ей вдруг показалось, что над головой мужчины сияет слегка размытый золотой нимб, а за его широкой спиной вырисовываются нечеткие очертания больших крыльев. Ей пришлось тряхнуть головой и смахнуть соленую влагу с ресниц, чтобы странное видение исчезло. Чего только не померещится слабой женщине после нервного потрясения!

Взяв себя в руки, она вновь спросила:

— Вы не поранились? Я видела, как вы катились по дороге.

— Ничего серьезного, — проскрежетал незнакомец таким голосом, словно ему долгое время не приходилось разговаривать. — Вот только рубашка, кажется, приказала долго жить. Это печально — она у меня единственная.

Вопреки словам в его интонациях не прозвучало ни капли сожаления. Мужчина только раздраженно передернул плечами, будто ему что-то мешало.

Стефани всплеснула руками, но тут же снова схватила неугомонного Шона за плечи, боясь выпустить его хоть на миг. Какая же она недогадливая! Он же наверняка сильно ушибся, спасая ее сына. Хорошо, если дело ограничилось синяками, но ей отчего-то не верилось, что мужчина отделался так легко.