Камилла Франс: С любовью не играй

— Ладно, Кори, зачем гадать. Может быть, я все это выдумала! До свидания! Завтра постараюсь забежать.

Десять минут спустя автомобиль Саманты уже въезжал на стоянку отеля «Эллиот Дьюнс». Взглянув в зеркальце над лобовым стеклом, она подкрасила губы, взяла сумочку с аптечкой и, захлопнув дверцу машины, вошла в вестибюль гостиницы. Саманта знала, что выглядит подчеркнуто аккуратно и в тоже время эффектно. За исключением прически. Океанский воздух постоянно превращал ее черные, гладко уложенные волосы во взъерошенную копну кудрей. Поскольку «Эллиот Дьюнс» располагался прямо за прибрежным бульваром, а с океана дул свежий ветерок, то, пока девушка добралась до ведущей в фойе стеклянной двери, ее волосы уже разметались по шее и щекам.

Саманта была уверена, что гладкая прическа вызывает доверие у клиентов к преуспевающей двадцативосьмилетней деловой женщине. А потому тщательно следила за собой, стараясь поддерживать этот образ. Но морской бриз уже сделал свое дело. Отражение в стеклянной двери свидетельствовало, что сейчас она мало чем отличалась от кудрявой девчонки, играющей во взрослые игры.

Пригладив волосы, девушка оглянулась на синеющий за деревьями залив. Конечно, жизнь на побережье давала немало преимуществ. Но в их число не входила возможность слишком часто делать дорогие прически.

Пройдя несколько шагов по пушистому розовато-лимонному ковру — чтобы очистить его от морского песка, каждый раз, вероятно, требовалась целая армия работников, — Саманта заметила человека, удобно расположившегося в кресле из пальмового дерева. Он встал и направился ей навстречу.

Она тут же поняла — это и был Говард Эллиот. Ибо во всем огромном холле со стеклянным потолком на высоте третьего этажа больше не было ни души, не считая сидевшего за стойкой регистрации клерка. На него Саманта просто не обратила внимания, поскольку ни минуты не сомневалась, что Эллиот не мог носить форменную куртку своей компании.

Кроме того, мужчина так вальяжно восседал в дорогом кресле, словно был уверен, что весь мир создан исключительно для него.

Выходит, вот он какой, этот Эллиот, о котором все кругом только и кричат, размышляла Саманта, пытаясь скрыть внезапно охватившее ее волнение.

Стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, она вдруг растерялась, забыв все слова, которые принято произносить в подобных обстоятельствах. Дело принимало опасный оборот: Говард Эллиот, заметив смущение девушки, мог отнести ее к своим многочисленным воздыхательницам. Этого Саманта боялась едва ли не больше всего. К счастью, он заговорил первым:

— Если не ошибаюсь, вы — мисс Ричардс? — спросил Говард вместо приветствия.

Его голос полностью соответствовал внешности. Он не был ни слишком тихим, ни резким, но лишь немного хрипловатым.

— Как мило с вашей стороны быть столь пунктуальной, — улыбнулся он, протягивая Саманте руку. — Поверьте, это не приятный комплимент, мисс Ричардс. Вы, часом, не планировали сегодня проводить хирургическую операцию на сердце?

— Мистер Эллиот, — решительно парировала Саманта, высвобождая руку из его теплой ладони, несколько напуганная электрической искрой, пробежавшей по ее коже после пожатия Говарда, — если вас смущает моя форма, то разрешите напомнить: я медицинская сестра и была приглашена вами для ухода за вашей матерью.

Говард вытер ладонью лоб, закрыл глаза и мысленно восстановил в памяти телефонный разговор с Самантой Ричардс. Нет, вспомнил он, я не сказал ей ни слова об одежде. Это было ошибкой.

Эллиот вновь открыл глаза и придирчиво, с ног до головы, оглядел девушку. Он не мог не признаться себе, что это, казалось, неземное создание, одетое во все ослепительно белое, начиная с туфелек и кончая форменным легким костюмом, ласкало взор своим целомудрием.

Не вызывало сомнения и то, что Саманта Ричардс — исключительно красивая женщина. У нее были прекрасные волосы. Мягкие — их так и тянуло погладить, — темного цвета, особо выделявшегося на фоне кипенно белой формы. Глаза голубые, подернутые легкой дымкой, загадочные, как океан в пасмурный день. И необыкновенно густые, будто покрытые сажей, ресницы.

Говард заключил, что Саманта выглядит как-то возвышенно и… аппетитно. Пожалуй, не хуже Элизабет Тейлор в лучших ее фильмах. А судя по глазам и мягкому голосу, она, должно быть, умна, интеллигентна и. кажется, очень добра. И в гораздо большей степени склонна к улыбке, нежели к слезам. Чутье подсказало Говарду, что у этой женщины горячий темперамент. А уже по первым словам Саманты и тону, каким они были произнесены, стало ясно, что она не даст себя в обиду.