Камилла Франс - С любовью не играй

Мать Говарда считала, что подобные поездки свидетельствуют о нерушимости родственных связей между ней и сыном. Это внушил ей некий психолог, автор трех самоучителей, бывших некоторое время бестселлерами.

— Самое ужасное, — продолжал Говард, — что никто, включая меня, не знает, как сказать «нет» моей дражайшей матушке. Ей-богу, если когда-нибудь я встречу женщину, которая не клюнет на ее льстивые манеры, то без промедления женюсь!

— Хорошо, что у меня есть Дейв, мистер Эллиот, — отважилась пошутить Мелинда. — Иначе единственный мужчиной, за которого я решилась бы выйти замуж, оказались вы. А я не смогу сказать «нет» вашей матушке, даже если она заставит меня остричься наголо, зажать в зубах розу и танцевать фанданго на столе за семейным обедом.

Говард улыбнулся, потом сделал секретарше знак закрыть дверь и нажал на кнопку телефона:

— Здравствуй, Джорджия! Как ты себя чувствуешь? Скольких еще врачей ты сегодня лишила покоя, вытащив из теплой постели и заставив ночью нестись к своей пациентке?

Совсем юный смешок Джорджии Эллиот Скэндел Уоррен веселым колокольчиком донесся по телефонному проводу из ее шикарного санатория и наполнил рабочий кабинет сына.

— Говард, прекрати хулиганить! Зачем ты делаешь из меня какого-то кровожадного зверя? Разве я виновата, что наш дорогой Руперт — этот жестокий, тупой садист — вдруг решил, что совершил самую грандиозную ошибку в жизни, став физиотерапевтом?

— Дорогая, тебе виднее, — хмыкнул Эллиот. — Но, ради бога, довольно о Руперте. Скажи лучше, как идет лечение?

— Ужасно! О, Говард, я умираю от отчаянной скуки!

Говард откинулся на спинку стула, мысленно подсчитывая недели, прошедшие с того дня, когда его мать, катаясь на горных лыжах, сломала левую ногу. Это произошло двадцатого января. То есть около восьми недель тому назад.

— Джорджия, но ведь всего четырнадцать дней, как с тебя сняли гипсовую повязку. Физиотерапия требует времени…

— Немалый срок для женщины моего возраста! — прервала сына Джорджия. — Эта переполненная больными клиника, Говард! Я ее ненавижу!

— Все больницы и санатории одинаковы, мама, — ответил Говард, подвигаясь вместе со стулом к столу.

— Только не надо сарказма! — вспылила Джорджия. — Ты говоришь точь-в-точь, как твой отец, да будет ему земля пухом! И перестань называть меня мамой. Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.

Однако тон неожиданно смягчился. Говарду даже показалось, что он видит перед собой ее улыбающееся лицо.

— Говард, дорогой, — заворковала Джорджия, — я хотела бы вернуться домой.

Голос матери стал жалобным, как у ребенка, впервые отправленного в летний лагерь.

— Вернуться домой? — переспросил Эллиот. — Это неплохо. Во всяком случае — нечто новое. А что ты называешь домом, Джорджия? Манхэттен? Парижскую квартиру? Или свой особняк в Массачусетсе?

— В Массачусетсе?! Милый мальчик, я продала тот ужасный дом еще в прошлом году. Неужели ты не помнишь? Его купил очаровательный джентльмен, президент Общества по займам и сбережениям. Правда, он мог лишиться всего после того, как угодил за решетку. Я услышала об этом позавчера в специальной передаче. Этот человек оказался замешанным в какую-то некрасивую историю…

Говард оторопело уставился на телефонную трубку. Значит, Джорджия смотрит телевизор? Такого с ней еще не случалось. Что произошло? Может быть, она действительно слишком долго сидела взаперти? Говард постарался отогнать от себя невеселые мысли и стал внимательно слушать.

— … и полиция его забрала. В конце концов, это уже не важно. О чем я? Ах да! Не знаю, зачем вообще купила тот дом. Нет, извини, знаю! Фактически я его и не покупала, а получила в качестве своей доли от моего милого Скэндела. Между прочим, говорят, что скоро его посвятят в рыцари. Подумать только, я могла именоваться леди Скэндел. Если бы, конечно, набралась терпения и осталась замужем за таким тупицей, как Скэндел. Впрочем, на нем свет клином не сошелся!

— Ты хочешь, чтобы я все это выяснил? — спросил Говард. Он знал, что заставить матушку сменить тему разговора можно, только проявив к нему интерес. Хотя бы на словах.

— Да нет же, это очень давняя история. Так же, как тот особняк и сам Скэндел. Ты помнишь, что отныне я решила проводить лето в Каннах? Когда закончится фестиваль, толпа схлынет и бульварная пресса разъедется. Уоррен подарил мне на свадьбу виллу в Каннах. Чудный человек! Интересно, как он сейчас? После женитьбы на той глупенькой кинозвезде?