Джулия Тиммон - Модель и кутюрье

— Глупости! — вспыхнула Софи, густо краснея. — Ни капли я не ревную!

Филип рассмеялся, будто не слыша ее последних слов.

— Оказывается, ты становишься еще милее, когда ревнуешь и злишься.

Софи громко засопела, придумывая, как бы ответить.

— Бобби! — воскликнула она, не найдя лучшего выхода. — Скажи, чтобы он сейчас же прекратил дразнить меня!

Щенок, как будто поняв, о чем его просят, повернул к Вассону свою медвежоночью мордочку и опять тявкнул.

Софи и Филип рассмеялись.

— Какие вы оба у меня забавные, — пробормотал он, обнимая Софи за плечи так, словно она уже поклялась, что согласна возобновить отношения. — А еще самые красивые и светлые в мире.

Софи посмотрела ему в глаза, и на ее лице отразилось многообразие самых что ни на есть радостных эмоций. Филип воодушевился.

— Ты примешь участие в демонстрации моей коллекции? — спросил он осторожно. — Самые лучшие модели в ней посвящены тебе.

— Мне?! — Софи покачала головой, очевидно думая, что ослышалась.

— Тебе одной, — ответил Филип взволнованным полушепотом. — В тот самый день, когда я увидел тебя впервые, у меня появилось желание всю оставшуюся жизнь создавать свои лучшие творения только для тебя, малышка. Странно, но я почему-то даже не сомневаюсь, что буду в состоянии до конца своих дней открывать в тебе что-то новое, неизведанное.

Он видел, что с каждым его словом в глазах Софи загораются искорки, и свет этих искорок дарил ему блаженное, ни с чем не сравнимое чувство. Ему хотелось прямо сейчас рассказать ей обо всем, что с ее появлением навеки поселилось в его душе, поделиться с ней всеми своими задумками, посвятить во все планы.

И он говорил и говорил, а она слушала, ловя каждое его слово.

Но в какой-то момент выражение ее лица резко изменилось — сделалось растерянным и испуганным.

— В чем дело? — мгновенно уловив в ней перемену, спросил Филип.

— Я вдруг подумала, — пробормотала Софи, — а с кем же будет оставаться Боб, когда я буду уезжать… Постоянно отвозить его к родителям я не смогу: у мамы уроки, концерты, папа очень много работает. Дороти вообще никогда дома не застать…

Филип улыбнулся.

— Я знаю, как решить твою проблему.

— Правда? — Софи оживилась.

— Правда. Но для этого тебе придется принять одно мое предложение.

— Какое? — Она нетерпеливо поерзала на стуле и провела рукой по голове задремавшего у нее на коленях щенка.

Филип ответил не сразу. Прежде глубоко вздохнул и как-то странно всмотрелся в глаза Софи, словно собирался предложить ей нечто жизненно важное.

— Выходи за меня замуж, — произнес он после продолжительной паузы.

От неожиданности Софи рассмеялась.

— Ты что, шутишь?

Лицо Филипа побледнело и стало таким серьезным, каким она еще ни разу его не видела.

— Нет, я не шучу, — ответил он. — Это предложение — самое тщательно продуманное из всех, что я когда-либо кому-либо делал. И я мечтаю, что ты ответишь на него согласием. — Впервые за много лет Филип почувствовал нечто вроде юношеской робости и опустил глаза. — Я не тороплю тебя. Если не можешь дать ответ сейчас, подумай.

Софи долго молчала, потом вдруг тихо засмеялась, и Филип вскинул голову.

— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Каким образом Бобби связан с твоим предложением?

Вассон улыбнулся, и его напряженное лицо вмиг расслабилось.

— Если ты согласишься стать моей женой и жить со мной, мы купим дом с огромным садом и наймем человека, который будет за ним следить. Он же в наше отсутствие будет ухаживать за Бобом. Все очень просто.

Софи опять рассмеялась, потом вдруг вновь притихла, наклонив голову и уставившись на щенка.

Филип смотрел на нее и с ужасом думал о том, что мог навеки ее потерять. В эти мгновения он точно знал, что безумно любит это неземное создание и что никогда уже не почувствует ничего подобного ни к одной другой женщине на свете.

— Я люблю тебя, детка, — само собой слетело с его губ.

Софи медленно подняла голову, повернулась и посмотрела на него так, будто услышала что-то сверхъестественное.

— Я люблю тебя, — повторил Филип твердо. — Люблю настолько, что уже не представляю, как жил до нашей встречи: чем дышал, откуда черпал вдохновение, в чем находил силы.

— Это правда? — просила Софи в ошеломлении.

— Конечно, правда, — ответил он, сдвигая брови. — Ты что, в чем-то сомневаешься?

Софи, краснея, помотала головой, кашлянула — явно из желания как-то скрасить странную неловкость, — и ничего не сказала.