Грейс Грин - Дитя ангела

Надо постараться достойно принять реальность.

Как не похож он на того человека, который держал ее на расстоянии все прошлые годы. Тогда она считала его черствым, даже злобным. Теперь она знала — у него золотое сердце, он — один из самых замечательных, самых отзывчивых людей, которые ей когда-либо встречались. Но, как это ни грустно, он не для нее. Так что лучше продолжать жить той жизнью, которую она себе избрала.

Она набрала номер Отто. Он снял трубку после четвертого гудка.

— «ГлориБи», — сообщил он ей, перекрикивая хор посторонних голосов. — Они все еще хотят тебя, Лейси. После ухода Кинги они пригласили Марлис, но она уже успела нарушить условия контракта, так что юристы компании засуетились. Нужно время, чтобы пыль осела, но после этого они снова поведут переговоры с тобой. Торопить тебя они не станут. Подождут, пока ребенок родится. Я просто хотел, чтобы ты знала… — Из трубки донесся детский смех. Какие-то голоса пели: «С днем рожденья…» Отто сказал: — Я должен идти. Пока, дорогая. Буду держать с тобой связь.

Повесив трубку, Лейси откинулась на спинку кресла и сложила руки на животе.

Она знала — все так и будет. Каким-то чудом она сможет получить и то, и другое. Судьба не только дала ей время, чтобы родить ребенка Элис, но и возможность достичь желанной вершины в своей карьере.

Когда она появилась в гостиной, Джек и Дэрмид смотрели телевизор. Дэрмид обернулся, увидел ее сияющее лицо и спросил:

— Хорошие новости?

— Замечательные!

И она выложила ему все, что сказал ей Отто. Дэрмид, казалось, был очень рад за нее. Наверное, это к лучшему. Да, она полюбила жизнь на ранчо, особенно теперь, когда хозяйство налажено и его так легко вести, но все равно сидеть дома и быть просто заботливой мамочкой — не для нее. Так почему же тогда сейчас, когда она узнала такие фантастически прекрасные новости, она вдруг так сникла?

— Ну, как у нас дела? — спросил Дэрмид.

— Прекрасно! — Лейси сжимала его руку, пока он вел ее от клиники к машине. Уже наступил февраль. Хотя снег уже давно растаял, ночью еще подмораживало и кое-где было скользко.

— Доктор Робинсон говорит, девочка очень большая, и если бы мы не знали точной даты, она бы поклялась, что мой срок гораздо больше.

— Когда следующая консультация?

— Через три недели. — Она улыбнулась ему сияющими глазами. — Двадцать третьего.

Она никогда еще не была так красива, подумал Дэрмид. Морозный ветер превратил ее щеки в розы, а волосы — в парящие черные шелковые ленты. Ему захотелось поцеловать ее полураскрытые губы. Но он удержался. Когда ребенок родится, она подпишет новый контракт с «ГлориБи» и вернется к прежней жизни. И если когда-нибудь он и обманывал себя, думая, что может состязаться с ее карьерой, ее радостное возбуждение после разговора с агентом не оставило ему никаких надежд. И он твердо решил отдалиться от нее эмоционально: чем больше сладких воспоминаний о ней после ее отъезда, тем больше боли. Поэтому он просто сказал:

— Двадцать третье — это плохо. Я пробуду в Шотландии до двадцать четвертого, и я хочу сам отвезти тебя. Позвони в клинику, когда мы приедем, и договорись на двадцать пятое.

— Дэрмид, я вполне способна вести машину. Мне бы не хотелось, чтобы ты ворчал…

— Я не ворчу. — Они подошли к машине, он открыл ей дверцу. — Дороги в это время года могут быть скользкими, и…

— Я вожу машину с шестнадцати лет!

— Я не получу никакого удовольствия от юбилея, если буду постоянно бояться за тебя.

— Это шантаж!

— Да, — хмыкнул он, — знаю. Но вдруг он подействует?

Лейси засмеялась.

— Да, — ответила она. — Подействует.

И, когда они приехали на ранчо, позвонила в клинику и договорилась на другое число.

— Ну вот, — сказала она, повесив трубку. — Теперь ты получишь удовольствие от юбилея?

— Насколько это возможно в таких обстоятельствах.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне не хочется уезжать, когда ребенок должен вот-вот родиться.

— Еще не вот-вот! Ребенок родится в конце марта. А ты уезжаешь только на несколько дней.

Лейси сказала «только». Но она знала — ей будет безумно не хватать его. Пожить в Дирхевене — это хорошо, но без Дэрмида, а это плохо: она не хотела разлучаться с ним даже на миг.

А время мчалось вперед пугающе быстро. Не успеешь оглянуться, как месяцы, проведенные на ранчо, станут воспоминанием. Горьким и сладким одновременно. На всю жизнь.

— Ты так тяжко вздохнула, — сказал Дэрмид. — Ты устала? Пойди приляг, а я сделаю тебе горячего чая. Выпьешь чашечку, потом вздремнешь.