Прошла уже почти целая неделя с того момента, как во время спуска археологов на «12 Б» произошел обвал. В тот первый день в больнице Андреа, вернувшись к вечеру, попытался откреститься от собственных слов по поводу переезда Джойс к нему в загородный дом, но она ухватилась за эту возможность, как утопающий за спасательный круг. В итоге после нескольких перебранок спустя сутки цель была достигнута. И вот теперь Джойс сидит в кабинете Мартелли и работает за компьютером.
Дом был великолепен. Большой, неухоженный разросшийся сад с огромным количеством цветов, которыми никто не занимался и которые теперь беспорядочно выглядывали то там, то здесь. Деревья, не подстригавшиеся уже лет сто, раскинули свои ветви в разные стороны, как будто приветствуя этим широким жестом вернувшегося хозяина. И ни одной тропинки, ведущей в глубь этой кущи! Джойс так хотелось забраться туда, подальше. Но, увы, она пока толком не могла ходить.
Дело в том, что застуженные ноги болели по-прежнему, и врачи высказывали опасения, что это затянется еще недели на две. Джойс страдала не столько физически, сколько нравственно. Ей запретили вставать. И Мартелли строго следил за выполнением этого требования. Он по возможности чаще старался приезжать с раскопок, но работы там прибавилось, поэтому частенько ему против воли приходилось задерживаться. Амалия еще не вернулась, поэтому забота о Джойс как бы распределилась между членами команды. Ночью и утром ей помогал Андреа. Уезжая утром, он обязательно готовил завтрак и отслеживал, чтобы он был съеден. Джойс не привыкла по утрам ни к чему, кроме кофе и булочки с джемом. Но после выговора и лекции о правильном питании эту привычку пришлось оставить. Андреа был неумолим и не отправлялся на работу до тех пор, пока тарелка не опустошалась.
Потом на машине заезжал Феликс и отвозил Джойс в больницу на процедуры: перевязки и ингаляции. После той серой пыли ее легкие пришлось чистить в прямом смысле слова, заживали они медленнее, чем хотелось бы. Выражалось это в болезненном грудном кашле, который одолевал Джойс всякий раз, когда она начинала дышать чуть чаще, чем в состоянии покоя. Стоило взяться за костыли, как через пару минут она начинала хрипеть. Это еще более усложняло процесс передвижения по дому. Еще в больнице ставили капельницы, потому что Джойс очень ослабела, а восстановление шло как никогда медленно из-за поражения дыхательных путей. Кислород не поступал в организм в нужном количестве. От этого медленнее затягивались раны, которые оказались совсем не опасными, медленнее заживали ноги. Поэтому Джойс еще ходила дышать кислородом — процедура, название которой она все время забывала. Короче, на больницу уходило часа три, не меньше. Но приходилось терпеть. Обычно ближе к полудню за Джойс опять заезжал Феликс и отвозил ее домой, где Андреа уже готовил обед, точнее заказывал его. После совместной трапезы Джойс полагалось отдыхать до возвращения всей компании, то есть спать. Настаивая на этом, Андреа забрал у нее все книги. Врачи советовали не переутомляться. Но Джойс, само собой, не могла спать целыми днями. Она честно укладывалась после обеда, потому что действительно уставала, но уже часам к шести, как и следовало ожидать, просыпалась. А Мартелли с компанией (ужинали теперь в доме Андреа, а не в отеле) возвращались не раньше девяти. А иногда и позже. Таким образом, у Джойс было два-три свободных часа, когда никого не было рядом и, следовательно, можно было заняться чем-то, кроме лечения и отдыха. Выяснив, что в доме есть старенький компьютер, которым Андреа не пользовался уже давно, Джойс в первый же день пробралась в кабинет и проверила, в каком состоянии этот предмет антиквариата. Оказалось, что в рабочем. Там даже нашлись все необходимые программы. Итак, украдкой Джойс обрабатывала свои тайные материалы, о которых никто пока не знал. Главное, было вовремя заметить приближающиеся машины и быстро подняться к себе в комнату. Причем само расположение кабинета весьма этому способствовало. Дом стоял на холме, и окна очень удачно выходили на дорогу, которая вела от Гизы к частному сектору. Джойс все видела и, несмотря на костыли, успевала ретироваться до того, как Мартелли с остальными переступали порог. Чтобы не вызывать подозрений, она даже не стирала пыль с монитора. И никто ничего не знал.
Сегодня они опять задерживались. Джойс уже заканчивала обрабатывать пятую кассету, соединяя снимки в единое огромное изображение. Один файл для правой стены и один для левой. При этом приходилось убирать разные помехи, вроде пыли и воды. Благо программы позволяли снимать с изображения слой в зависимости от дальности. Кое-где надо было усиливать яркость отдельных участков — Джойс не ровно держала фотоаппарат и поэтому не везде вспышка освещала весь снимок, края некоторых кадров были откровенно темными. Но многие фрагменты дублировались, поскольку Джойс отдельно фотографировала стыки плит и отдельно сами плиты. Накладывая одно изображение на другое, можно было восстановить все. Параллельно она пыталась понять надписи и рисунки. Но они казались ей абсолютно незнакомыми. Какие-то элементы вроде напоминали уже известные ей изображения, но потом, при сравнении с базой данных, программа выдавала, что элемент неизвестен. А искать вручную — проще повеситься. Тем более компьютер точнее человеческого глаза. Джойс терялась в догадках, как никогда остро ощущая недостаток образования, но спросить, посоветоваться не решалась. Если бы была Амалия, ей бы она открылась. В доме еще нашлись кое-какие книги, но и они при сравнении ничего не дали. И самое главное, Джойс катастрофически не хватало времени.
Читать дальше