Салли Лионс - Свадебный марш

— Эй, это моя лодыжка, — пропищала Нэнси.

— Прошу прощения.

Скользнув рукой вдоль ноги, затянутой в джинсовую ткань, Бретт пошарил по полу в поисках льняной салфетки, одной из тех, которые тетя Кейт подавала в особо торжественных случаях.

— Не могу найти. — Бретт вновь занял свое место. — Возьмите мою.

— Мы можем ее поделить, они огромные, как простыни.

Наклонившись к самому уху Нэнси, Бретт прошептал:

— Никто, кроме близких родственников, не должен подвергаться такому испытанию. — Впрочем, шептаться не было необходимости: чтобы быть услышанным по другую сторону стола, за которым несколько человек одновременно говорили в полный голос, нужно было крикнуть что есть мочи. — Может, хотите уйти?

— Нет, мне здесь нравится, — громко ответила Нэнси.

Родные Бретта много смеялись, разговаривали очень громко и, судя по всему, очень любили друг друга. Нэнси, человек посторонний и почти незнакомый, почувствовала себя желанной гостьей. Правда, Нэнси догадывалась, какие надежды возлагают на нее родственники Бретта, полагающие, что ей удастся накинуть узду на убежденного холостяка, но не желала даже думать об этом. Бретт ясно дал понять, что брак и даже просто серьезные отношения не входят в его планы, а она еще не до конца оправилась от душевной травмы и не может позволить себе безответное увлечение.

Влюбиться в Бретта было бы безумием. К сожалению, ее лодыжка все еще пылала в том месте, где ее коснулась рука Бретта, и Нэнси вовсе не возражала против того, что бедро Бретта касается ее собственного — исключительно по причине излишней тесноты за столом, разумеется.

— Предлагаю тост, — объявил Перри, поднимая бокал с темным красным вином, — за новобрачных. Майкл, мальчик, медовый месяц закончился, теперь жена в любой момент может накинуть поводок.

— Аминь, — сказал Бретт тихо, чтобы слышала только Нэнси.

Словоохотливость Перри поражала не меньше его габаритов. Он использовал малейшее затишье за столом, чтобы провозгласить очередной тост. Нэнси ухитрилась растянуть один бокал вина примерно на двадцать тостов, но и ей вскоре стало жарко от выпитого, от тесноты и от пламени многочисленных свечей.

Когда обед закончился, несколько человек встали из-за стола, и Бретт поспешил последовать их примеру. Нэнси вышла за ним, с трудом пробираясь между стульями и стеной. Ей вдруг пришла в голову шокирующая мысль, что будь у Бретта эрек… то есть будь Бретт возбужден, ему бы здесь не пролезть. Нэнси мысленно ужаснулась: взбредет же такое?!

Бретт взял ее за руку повыше локтя, но Нэнси резко отпрянула. Какой кошмар, их со всех сторон окружают родственники Бретта, а она буквально вибрирует от… да-да, от желания, если уж называть вещи своими именами.

Каким-то образом они очутились в кухне — наедине. Нэнси поразило изобилие всевозможных приспособлений. Пожалуй, такого разнообразия она не видела даже в хозяйственном магазине. Бретт прочел ее мысли.

— Дядя Перри — большой любитель всяких технических новшеств и завсегдатай моего магазина. Если он подарит Кейт на день рождения очередную усовершенствованную картофелечистку, боюсь, тетушке станет дурно.

Нэнси разглядывала коллекцию миксеров, блендеров, терок, тостеров и прочих механизмов.

— А зачем здесь три тостера?

— На случай, если два сломаются, — усмехнувшись, пояснил Бретт. — Давай попробуем отыскать тихий уголок.

— Чтобы поговорить, — уточнила Нэнси скорее для себя, чем для Бретта.

Он взял ее за руку и провел по выложенной красной керамической плиткой лестнице в подвальное помещение. Бретт открыл какую-то дверь, но комната, застланная ковром и обшитая панелями, оказалась занятой: два мальчугана терзали допотопный игровой автомат.

— Эй, ребята, вам еще рановато играть на этой штуке! — строго заявил Бретт. — Но если вы поторопитесь, то еще успеете посмотреть по телевизору футбольный матч. Как раз сейчас начинается.

Мальчишки вскочили и, хлопнув дверью, выбежали в коридор.

Нэнси рассмеялась.

— Вы умеете обращаться с детьми. У вас такая милая семья.

— Нэнси, не надо…

— Я серьезно. — Она присела на потертый диванчик и сделала вид, что рассматривает старые фотографии, висящие на стенах. — Надеюсь, нам недолго осталось проводить эти уроки.

— Я тоже надеюсь.

Нэнси обхватила себя руками, недоумевая, почему слова Бретта ранили ее так больно.

— Я хотел сказать…

— Я знаю, что вы хотели сказать.

— Нет, не знаете. Мне приятно вам помогать, но мои возможности ограничены. — Бретт покачал головой. — Иногда я чувствую себя дураком.