— Я перезвоню тебе, Сесили, — вешая трубку, сказал он.
«Что это еще за Сесили? — положив ногу на ногу, озадачилась она. — Редактор? Клиент? Подруга? — Лиззи вздрогнула. — Да какое это имеет значение? Любопытство, милочка, любопытство».
— Вы выглядите взволнованной, — резко сказал он. — Что-нибудь не так?
— Все в порядке. Просто я представила, как будет выглядеть ваш кабинет после того, как я закончу работу. А сейчас он вам не нравится?
— Как вам сказать… Я работаю в нем восемь лет и не жалуюсь.
— Вы преуспевающий человек.
— Ну и что?
— Ваш офис должен отражать ваш имидж.
— Офис — это место для работы. Здесь бывает не так уж много людей. При необходимости я приглашаю клиентов или редакторов к себе домой.
Лиззи едва не прыснула со смеху, легко представив, как выглядит его квартира.
— Когда я на работе, — продолжал он, — я хочу ощущать, что работаю.
Разрабатывая свой план, она и вообразить не могла, что он одержим работой. Может, стиль денди, поверхностного и стремительного человека, больше подходил ему?
— Все это я, конечно, учту. Как я понимаю, красоте вы предпочитаете функциональность и комфорт?
— Не забывайте и про стоимость, — добавил он. — Так чего же вы хотите?
— Мне нужно знать номер вашей кредитной карточки.
— Моей… чего? — недоверчиво переспросил он, и она повторила.
Не отвечая, он откинулся в кресле и в раздумье пошевелил губами. У Лиззи затряслись поджилки, но она убеждала себя, что это из-за того, что за завтраком она съела всего две булочки. Конечно, это не еда. Трясучка началась не от ее просьбы, в которой не было ничего противоестественного. И не от того, что она заметила, как напряглись мышцы на его запястье. И не от вида дорогих часов от Картье на крепких мужских руках. «Это от голода», — старалась она убедить себя.
— Можете не называть номер вашей карточки, если не хотите. Тогда я пришлю вам счет, но с вычетом накладных и прочих расходов.
— Скажите мне, мисс Гест, — произнес он голосом, совершенно отличавшимся от того, каким говорил минуту назад, — как вас называют близкие друзья? Элизабет? Бет? — Он положил руки на папку. — Мне больше нравится Лиззи.
Теперь его голос был мягким, глубоким, чувственным и знающим. Но откуда он мог знать? Ничего он не знает, уверяла себя Лиззи. Он случайно назвал это имя. Она ничем не походила на Лиззи, тем более в этом парике и платье. Положив руки с огромными накладными ногтями на колени, она улыбнулась:
— А вы весельчак, Майкл. Нет, я Элизабет.
— Значит, вы возражаете против того, чтобы я звал вас Лиззи?
— Категорически. Теперь он уже не улыбался.
— Ну, хорошо. А сейчас объясните мне, зачем вам потребовался номер моей карточки?
— С большим удовольствием, мистер Вольф. — Она заранее решила, что будет говорить. — Вчера я отправила своего ассистента в Канзас…
— С какой целью?
— Там проходил интересный аукцион, и я планировала кое-что купить для вашего офиса. Сама я не могла и послала Челси.
— Так это она носит косынку? Лиззи засмеялась, чтобы он не заметил ее возмущения. Он показался ей этаким самодовольным, чопорным болваном. С какой стати он с ехидством рассуждает о ее одежде? Сам-то работает в какой обстановке и еще смеет обсуждать, как она одевается! У самого вкуса никакого.
— И купила она то, что вы хотели?
— Нет, к сожалению, цена взлетела слишком высоко, а я очень взвешенно подхожу к трате денег клиентов. Мы стараемся расходовать их как свои собственные.
— Мне тоже так показалось.
Лиззи не обратила внимания на оттенок сарказма, прозвучавший в его голосе.
— Конечно. Именно поэтому вы и наняли меня. У меня несколько нетрадиционные методы, но они идут только на пользу клиентам. Я всегда стараюсь экономить там, где это возможно. Поэтому-то я и спрашивала номер вашей кредитной карточки. У меня и контракт готов, я просто намеревалась дать вам время как следует с ним ознакомиться, а пока можете внести тридцатипятипроцентный задаток.
Он как-то странно на нее посмотрел, совсем безрадостно. Лиззи попыталась представить себе темноволосого мальчишку, которого в детстве сталкивала со скирд и который со временем превратился в надменного молодого человека. Он приезжал потом на каникулы домой, совершенно не терпел Уилсон-Крик и всей душой стремился вырваться из «этого дохлого места», как он называл свой родной городок. Как ненавидела она его тогда за то унижение, которому он подвергал ее дом, ее родителей, да и своих тоже.
Читать дальше