Натали Иствуд - Слабое сердце

— Дебра, я ни черта не понял… Что она имела в виду? — спросил Энтони, заглядывая ей в лицо. — Объясни мне наконец.

Дебра молча вышла из столовой и чуть не бегом поднялась наверх. Она понимала, что он не оставит ее в покое — он имеет право знать и привык, что с ним считаются, — но ей была необходима хотя бы минутная передышка.

Придя к себе, вынула из шкафа дорожную сумку и бросила на кровать. Выдвинула ящики комода и начала укладывать вещи. Вошел Энтони и, стоя у двери, с минуту молча глядел, как она запихивает в сумку свои нехитрые пожитки.

— Что ты делаешь? — спросил он тем же бесстрастным тоном, каким разговаривал с Линдой. — Куда это ты собралась?

— Ты… ты сам знаешь, что… и куда… — запинаясь выдавила она. — Я уезжаю. И вообще, все это ни к чему. — Не смея поднять на него глаза, она продолжала свое занятие. — То есть я хочу сказать, Энтони, все было хорошо, но теперь все кон… — Спазм в горле не позволил ей договорить.

Энтони схватил ее за шею и, тяжело дыша от ярости, произнес:

— Замолчи! И послушай, что я тебе скажу. Без объяснений я тебя никуда не пущу.

— Отпусти! Мне больно! — еле слышно произнесла она, но его не тронули ее мольбы.

— Будет еще больнее, если не скажешь всю правду! — пробормотал он как в бреду. — Дебра, почему эта гадина сказала, что тебе нельзя иметь детей? Первый раз слышу, что астматикам нельзя беременеть!

Дебра беспомощно крутила головой, пытаясь вырваться из безжалостных тисков, и Энтони наконец ослабил хватку. Она встала и, закрыв шею ладонью, отошла к окну.

— Дебра… — простонал он. — Ты сводишь меня с ума! Господи, я чуть не задушил тебя! Ради Бога, скажи мне! Разве я не имею права знать?

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросила она, еще не оправившись от боли и потрясения. — Энтони, ну зачем тебе знать, что имела в виду Линда? Ведь я сказала, что не выйду за тебя замуж, так не все ли равно почему.

— Было бы все равно, не спрашивал, — сумрачно буркнул он.

Дебра смотрела на него, и ее сердце щемило от боли. Лицо у него потемнело и осунулось, у рта пролегли две горькие морщинки… Но как ей не было его жаль, она не должна брать то, что принадлежать ей не может.

— Дебра, что с тобой? — спросил он, глядя на нее измученными глазами. — У тебя на самом деле астма? Или еще что-нибудь? Доверься мне, прошу тебя! Я хочу одного — чтобы ты была счастлива.

— Энтони, ну сколько можно! Да, у меня астма. — И она снова подошла к кровати и продолжила укладывать вещи. — По-моему, мы сказали друг другу все. Еще до того, как за дело взялась Линда. Ну неужели трудно понять — я вообще не хочу замуж. Не хочу — и все! Какая разница, в чем причина…

Энтони с шумом перевел дыхание.

— Значит, уезжаешь?

— Да.

— Но ведь утром ты говорила, что…

— Да, говорила. Пока не…

— Пока не приехала Линда?

— Нет. — Она вздохнула. — Пока не зашел разговор о женитьбе. — Она помолчала. — Энтони, ты скоро меня забудешь. Ведь сам говорил, у тебя были женщины… И немало.

— Да, были! — со злостью согласился он. — Но ни одну из них я не любил так, как люблю тебя! — Он коротко, невесело хохотнул. — Ну что же, это мне урок — впредь не быть таким безрассудным.

Дебру словно укололи в сердце. Энтони выскочил из комнаты, и вот уже за ним громыхнула входная дверь. Ушел… Сознание, что больше она его никогда не увидит, ранило больнее, чем пальцы Энтони жгли шею. А не слишком ли высока плата за гордость? — с горечью подумала она. Может, было бы честнее сказать ему правду? Вдруг она ошибается на его счет?! Теперь она уже никогда не узнает об этом… Ясно одно — мучиться угрызениями совести ей не придется. Согласись она выйти замуж, рано или поздно их брак дал бы трещину.

Дебра не спеша собрала вещи. Все равно больше торопиться некуда: пока она не уедет, Энтони не вернется. На глаза навернулись слезы, а в голову снова и снова прокрадывалась гаденькая мысль: а вдруг она ошиблась? Что, если упустила, прозевала, проглядела свое счастье?!

Когда Дебра вернулась в Лондон, шел дождь — унылый, нескончаемый дождь сыпал из низких свинцовых туч. Квартира, куда Дебра переехала после смерти матери, показалась ей мрачной и унылой, и первые дни она скучала по просторам, открывавшимся из окон Кингз-Милла. Ей не хватало гомона морских птиц, неумолчного рокота прибоя, но особенно Дебра тосковала по тому смятению чувств, что возбуждали в ней присутствие Энтони и непредсказуемость их отношений.

Как и обещала Линда, позвонил Тимоти. Дебре показалось, что его отношение к ней изменилось. Может, за время ее отсутствия он оценил ее умение слушать? Откровенно говоря, Тимоти изрядный зануда, особенно если речь заходит о его коньке — художественной фотографии. (Тимоти работал внештатным фотографом в том же издательстве.) А может, на самом деле скучал по ней… Как бы там ни было, Дебра вежливо, но твердо прервала поток его велеречивых излияний и положила трубку, испытав при этом легкий укол вины и огромное облегчение.