Салли Лэннинг - Где ты, судьба моя?

Пальцы его крепче сжали ее плечи. Дрожь пробежала по ее телу. Характер поцелуя вдруг изменился: из требовательного он стал просящим. Пальцы поднялись к шее и начали ее осторожно поглаживать, а затем принялись ерошить ей волосы. Брайди прикрыла веки, и сквозь них чувствовала розовый свет солнца.

Так же внезапно, как поцеловал, Падди отпустил ее.

Брайди открыла глаза.

— Я не должен был это делать, — произнес Падди. — Целовать вас — мать Крис, — глупее ничего не придумаешь.

— У вас кто-нибудь есть? — нашла в себе мужество спросить Брайди.

— Вы что, смеетесь? В таком городишке, как Гринвуд? С двенадцатилетней дочерью. Я ни с кем не спал после смерти жены. Только какого черта я признаюсь вам в том, чего из меня обычно клещами не вытянешь?!

— А у меня был один сексуальный опыт за тридцать лет. С Билли.

Падди выпучил глаза.

— Бросьте, Брайди. Никто вас не заставляет врать мне.

И вдруг Брайди взорвалась. Слишком много эмоций накопилось с момента встречи с этим черноволосым человеком на стоянке во время грозы.

— Мне надоело на каждое слово чувствовать недоверие, — с гневом выпалила она, освобождаясь из его объятий. — Вот что я вам скажу, Патрик Корнби. Вы думаете, я так и должна была броситься на шею первого встречного после всего того, что со мной произошло? Девять месяцев я носила ребенка. Вам это может показаться ерундой, потому что вы живете с Крис чуть ли не тринадцать лет. Но для меня это была целая жизнь. Я все время тряслась, чтобы кто-то не узнал, и я не знала, что делать, к кому обратиться. Можете не верить, но я была счастлива, что у меня ребенок. Я как тигрица охраняла свой плод и уверена, что была бы лучшей матерью на свете. — Сквозь гнев и боль она чувствовала, как слезы неудержимо текут по ее щекам. Злясь на себя за это, она запинаясь договорила: — А потом ее у меня забрали. Я никогда не видела ее. Я не могла найти ее и забрать. Я даже не знала, хорошо ли ей. — Голос у нее пресекся. — Вы хоть понимаете, что все это значит? С этим я жила годы, и если вы думаете, что я снова рискнула бы повторить все, то глубоко заблуждаетесь. Да ни за что на свете. И учтите, я не плачу!

— Брайди…

— Уходите! Оставьте меня! Лучше бы мне не встречать вас, — пробормотала она, стирая ладонью слезы со щек.

— Что теперь говорить об этом. Брайди, разве вы сами не видите? Эта история рождения Крис, рассказанная вами первый раз деревянным голосом, будто вы зазубрили ее наизусть и повторяете как автомат… Действительно, ее не так легко было проглотить, Брайди. Но сейчас… Я все понял. Понял, как вам жилось.

— Так вы верите?

Он ответил не сразу.

— Сейчас я почти верю.

— Ах как замечательно! Премного благодарна.

— Бога ради, Брайди, — горячо проговорил Падди. — Последние сутки выбили меня из колеи. Эта встреча в грозу. Вы как две капли воды похожи на Крис… Я так насел на вас… Я чувствую себя боксером в десятом раунде.

Это ей было понятно. Она знала это по себе.

Падди снова проговорил с запинкой:

— Потерять так Крис. Это, должно быть, ужасно…

— Не надо жалеть меня, Падди.

— Я пытаюсь понять. — Он натянуто улыбнулся. — Хотел бы я видеть, как вы спускаетесь по стене.

У Брайди перехватило дыхание.

— Я была не в надувшейся на ветру белой ночной рубашке, — резко бросила она. — И у героинь готических романов длинные, черные как вороново крыло волосы. Так что мне до них далеко.

— Зато у вас волосы цвета пламени, — примирительным тоном изрек Падди.

Она не могла припомнить, чтобы мужчины так на нее смотрели.

— Зачем вы все это говорите?

— Говорю, потому что ничего не могу с собой поделать.

— Ничего более абсурдного в жизни не слышала. Весь этот разговор… Отвезите меня обратно в Гринвуд, чтобы я села на свою машину и уехала домой в Стилбей. На этот раз клянусь, больше в Гринвуд я не приеду. Честное слово.

— Но я этого не хочу, — горячо возразил Падди, продолжая ерошить ее волосы. — Хотя у меня нет ни малейшего шанса, да? — в отчаянии спросил он. — Первым делом я отвечаю за Крис. Я ее единственная опора. Она в таком состоянии… Это совсем не тот счастливый ребенок, которого я помню. Я убежден, что поступаю правильно, пытаясь не подпустить вас к ней. Я должен проявить твердость. Не могу я рисковать. Все и без того скверно.

— Конечно, первое дело — она, — согласилась Крис и с удивлением поняла, что гладит его по щеке, испытывая непонятное удовольствие от жесткой щетины на его подбородке. — Теперь мне будет не так трудно не видеть ее, — искренне добавила она. — Потому что… потому что я знаю, какой у нее замечательный отец. Который по-настоящему любит ее.