Джоанна Нельсон - Обычная история

Она отмечала все: усталые морщинки, теплоту улыбки или раздраженно поджатые губы, утомленный или оживленный взгляд, жестикуляцию… Все казалось ей интересным и очень важным. Эти фантазии были как сюжет прочитанной когда-то в далеком отрочестве фантастической повести, где существовала Великая книга судеб, в которой пишутся человеческие жизни. В эти мгновения она сама себе казалась почти всесильной.

К вечеру Брук возвращалась в маленькую мансардную квартирку, которую они снимали вместе с Глорией, и там подруги делились впечатлениями. Глория не уставала повторять, что эта поездка именно то, что было нужно им обоим, что Брук просто расцвела, а что касается самой Глории, то на матушке-Земле нет другого такого места, где бы девушка могла черпать столько вдохновения и одновременно получать необходимые знания и навыки — все, что является составляющей актерского ремесла.

Пока Брук прилежно совершенствовала свое произношение и изучала Париж, Глория с тем же усердием посещала курсы актерского мастерства. Все было хорошо до тех пор, пока Брук не имела понятия, что это за курсы и где именно они находятся. Глория напела ей столько дифирамбов, восхваляющих студию и преподавателя, что заинтересованность Брук превысила просто вежливое любопытство, и она решила посетить вышеупомянутое учебное заведение. И, когда Брук это сделала, ее разочарованию не было предела.

Для начала она не обнаружила даже признаков того, о чем с таким жаром повествовала ей Глория: только обшарпанные стены, давно не стиранные занавески, висевшие как тряпки на низких грязных оконцах, и убогую мебель.

Она уже решила, что ничего хуже этого быть не может. Брук поняла, что жестоко ошибалась, в тот момент, когда перед ней предстал преподаватель, которого Глория вот уже три недели не просто расхваливала на все лады — она его боготворила. «Надышаться не могла» — иронично называла это трепетное отношение Брук. «Величайший талант» был хрупок, почти изможден, словно он был узником концлагеря времен Второй мировой войны. Его спутанным волосам наверняка так и не удалось познакомиться с расческой, а горевшие каким-то сумасшедшим огнем глаза «величайшего таланта» окончательно укрепили Брук во мнении, что этот человек не только не в состоянии давать какие-либо уроки, но его место вообще в доме скорби.

Брук уж было собралась заняться спасением подруги, схватив ее в охапку и утащив из так называемой студии от греха подальше, но поймала взгляд Глории: такой же горящий, как и у «узника», в котором читались обожание и веселость одновременно. Несомненно, это был взгляд увлеченного человека, но никак не находящегося под воздействием наркотиков или гипноза. Очень вовремя Брук сообразила, что лучше не раздувать пламя сейчас. Возможно, она сумеет осторожно намекнуть, что это вовсе не то, что нужно Глории.

Она стойко выдержала занятие до конца, а по дороге домой — Глория была довольная и вдохновленная, Брук — подавленная увиденным — позволила себе несмело усомниться в уместности применения гордого звания «студия актерского мастерства» к замызганной полуподвальной комнатушке и в преподавательских способностях Жана-Мари Бриссара. Но даже эта слабая попытка мгновенно раздула тайфун возмущения. Брук еще долго потом сожалела, что не сумела сдержаться.

Как смеет Брук сомневаться в этом величайшем человеке?! Разве она не видит этого блеска, этой непосредственности, этого величайшего гения? Нет, она, Брук, просто не в состоянии разглядеть всего этого в Жан-Мари Бриссаре, и все потому, что она отсталое, ограниченное существо, которое только и может, что читать свои книжонки, вздыхать, лить слезы умиления и тратить время на бесплотные фантазии, и ей, как простому среднему обывателю, невозможно постигнуть всю глубину чувств, порывов и тонкую душевную организацию людей, выбравших профессию Актера. Слово «Актер» всегда произносилось только с большой буквы, и Брук неизменно изумляла эта способность Глории именно так произносить ключевые слова.

Благодарение Господу, что Брук была просто не в состоянии нагрубить в ответ, потому что обладала романтической и очень мягкой натурой и была абсолютно неконфликтным человеком. За все время, что они с Глорией дружат, они даже не поругались ни разу!

— Я буду выше твоих обвинений и этого дурацкого спора и даже постараюсь забыть то, что ты мне заявила о моей причастности к племени средних обывателей! — сказала Брук и этим остудила Глорию гораздо быстрее, чем удалось бы даже при помощи пожарного брандспойта.