Аурелия Хогарт - Чужое счастье

Соски Эмери как сжались там, на садовой скамейке, так и застыли в подобном состоянии. И от них во все стороны бежали цепочки чувственных импульсов, которые, достигнув тайных глубин, порождали сладостные волны тепла.

Уснуть, испытывая всю эту гамму ощущений, было абсолютно невозможно. Кроме того, к ним примешивалось ощущение близкого присутствия Лекса. Ведь он находился где-то рядом, вероятно в своей спальне, а возможно, беседовал с Айки или помогал тому выбрать комнату и устроиться в ней.

Осознание того, что практически в любой момент она может увидеть Лекса, волновало воображение. И хотя Эмери ни при каких обстоятельствах не позвала бы его к себе, сам факт подобной возможности очень сильно действовал на нее.

Ко всему прочему Эмери растревожила беседа, состоявшаяся между ними в саду. Она не ожидала, что Лекс так близок к разгадке истории, случившейся во время того злополучного приема.

А вдруг все эти рассуждения по поводу ненависти, которой я якобы пылаю — или пылала — к Лексу, несут лишь отвлекающий характер, а на самом деле он давно знает о моей любви к нему? Эта мысль не покидала, Эмери все время, пока она бодрствовала. Перед ее внутренним взором непрерывной чередой плыли образы из не такого уж далекого — протяженностью в год прошлого. Она вспоминала и проведенную с Лексом, наполненную безумной страстью ночь, и предшествовавшие ей события.

Эмери не знала, что Лекс поклялся отомстить ей.

Расстроив его помолвку с Селией, она следующим же утром вылетела в Барселону, чтобы присутствовать на показе собственных моделей одежды.

Так уж вышло, что Джоан устроила прием по поводу объявления помолвки Лекса и Селии в субботу, а на воскресенье была назначена — за три месяца до того — демонстрация мод в Испании, проигнорировать которую Эмери не могла. Собственно, без нее показ осенне-зимней коллекции вообще не состоялся бы.

Строго говоря, она должна была отправиться в Барселону в субботу, однако узнав о готовящейся церемонии, велела своему секретарю заказать билеты на следующий день.

Показ прошел очень успешно, многие критики дали лестные отзывы об увиденных на подиуме моделях пальто, курток и обуви. Особенно понравилась всем коллекция элегантных шубок из искусственного меха — Эмери являлась участницей международного движения в защиту животных.

Через несколько дней она вылетела в Нью-Йорк, где ее тоже ожидали кое-какие дела.

Разумеется, на душе у нее было неспокойно, хотя из своих источников она знала, что «взрыв бомбы», устроенный ею в доме Джоан, был успешно локализован. История хоть и попала на страницы газет, но лишь местных, и особого резонанса не вызвала. Друзья и знакомые некоторое время посудачили и успокоились. Разговоры довольно быстро улеглись. А прочим не было особого дела до чьей-то расстроенной помолвки.

Спустя некоторое время, все еще находясь в Нью-Йорке, Эмери поздравила себя с успехом: как бы там ни было, а главной цели она достигла — брак Лекса и Селии расстроился. Дальше этого ее планы пока не распространялись. Собственно, она вообще плохо представляла себе, что делать дальше. В мечтах ей виделась собственная свадьба с Лексом, но, как этого добиться, она не знала.

Едва ли не впервые Эмери подумала о том, что своими лихими действиями разрушила всякую надежду на сближение с Лексом — в том смысле, который подразумевала она. Однако вскоре ей пришлось оставить до поры невеселые размышления и заняться другими делами.

Двумя месяцами позже у нее начались неприятности.

К тому времени она вернулась в Огасту, где продолжала жить как обычно, лишь избегая пока появляться на разного рода общественных мероприятиях. Весь этот период был у нее посвящен работе. Она успела разработать концепцию моделей весенне-летнего сезона. Кроме того, у нее родилась идея создать серию свадебных платьев под рабочим названием «Невеста», и она даже набросала несколько эскизов. Словом, время, прошедшее в Огасте по возвращении из последних поездок, Эмери провела весьма плодотворно.

Тем удивительнее показались ей некоторые начавшиеся вокруг нее разговоры.

Первым тревожным звонком стала телефонная беседа с давней, еще со школьных лет, подругой, которая, выйдя замуж, переехала в Хьюстон. В девичестве ее звали Джейн Питерсон.

Джейн сама позвонила Эмери, и та очень обрадовалась, так как последний раз они беседовали чуть ли не год назад. Поначалу как всегда справились о здоровье друг друга, потом обменялись новостями, посплетничали немного об общих знакомых. Затем Джейн спросила: