Нора Филдинг - Роковая встреча

В сердце мужчины шевельнулось ревнивое чувство, и ему стало обидно за девушку. Он должен ее спасти! Его авантюристическая натура тут же ринулась в бой. Мысли, одна другой невероятней, закружились в голове. Он сделает ее счастливой. Он в состоянии помочь ей.

Мужчина протянул руку и коснулся руки соседки. К его удивлению, она не возмутилась, а зачем-то встала и посмотрела на него как на ненормального. Потом неожиданно подняла ногу и перешагнула через его колени. Стройная ножка, обтянутая тонкими колготками, мелькнула перед его взором, за ней последовала другая.

— Куда вы?

— В полицию, — прозвучал неожиданный ответ. Мужчина опешил. Он покрутил головой, словно не веря своим ушам.

— Куда? — спросил он еще раз.

Ответа не последовало. Девушка скрылась из виду. Вскоре салон опустел.

Самолет приземлился в аэропорту Орли. Мужчина, занятый своими мыслями, даже не заметил посадки. Ему ничего не оставалось, как последовать примеру своей соседки и остальных пассажиров.

— Я к мадам Эркюлье. Как ее состояние?

— Стабильно тяжелое. Мы делаем все, что можем.

— Она будет жить?

Регистраторша, миниатюрная хорошенькая женщина, пожала плечами.

— Надо надеяться на лучшее. Мадам Эркюлье молода, ее организм борется за жизнь.

— К ней можно пройти?

— Пока нет. Ей вредно любое волнение, как отрицательное, так и положительное.

— Но…

— Месье доктор категорически запретил любые посещения. Лучшее, что вы можете для нее сделать, мадемуазель, это ждать и молить Бога, чтобы он ей помог.

Молодая женщина, одетая в строгое серое платье, отошла от стола справок. Регистраторша сочувственно посмотрела ей вслед. Больная, о которой шел разговор, очень плоха. Вряд ли она выживет.

Она вздохнула. Трагическая история приключилась с этой мадам Эркюлье. Жаль, конечно, когда молодые умирают, но медицина не всесильна. И неизвестно, что лучше для мадам Эркюлье — умереть или остаться в живых. А мадемуазель молодец! Эти англичанки умеют держать себя в руках. Не стала устраивать истерик и требовать пропустить ее к больной. Молча подчинилась требованиям больницы.

Она занялась очередным посетителем, а когда освободилась, молодой женщины в сером платье в больнице не было.

Рабочий день тек своим чередом. К столу справок подходили родственники и друзья лежащих в больнице людей. Регистраторша отвечала на их вопросы, профессионально успокаивала и ободряла. Иногда мимо торопливо проходили врачи и медсестры. В больнице шла будничная работа. Когда холл, в котором находился стол справок, быстро пересекла женщина в белом халате и плотно сидящей на голове белой шапочке, регистраторша даже на нее не взглянула.

Когда самая ответственная часть пути была преодолена, женщина, под белым халатом которой скрывалось серое платье, облегченно вздохнула. Полдела сделано, теперь осталось определить, где находится палата Линды, подумала нарушительница больничных правил, носящая красивое имя Элизабет. Немного наблюдений и размышлений — и Элизабет двинулась по коридору. Вот и нужный ей номер палаты.

Осторожно приоткрыв дверь, она попала в царство никелированных аппаратов, бесчисленных трубок, среди которых вся в бинтах, наподобие заколдованной принцессы, лежала женщина.

Элизабет на цыпочках подошла ближе. Неужели это ее сестра? Глаза больной были закрыты, посеревший носик заострился, а волосы — прекрасные белокурые кудри, какими их помнила Элизабет, — превратились в грязно-белые космы. Под больничной рубашкой угадывалось тело — не молодое и изящное, а истощенное. Элизабет долго не могла поверить, что лежащая на кровати женщина — Линда.

Элизабет наклонилась и прочитала табличку, прикрепленную к изголовью больной. Это Линда!

На глаза Элизабет навернулись слезы. Комок подступил к горлу, она усилием воли его проглотила. Сейчас не время расслабляться. Она должна быть сильной. Ее губы невольно сжались в тонкую линию, а взгляд посуровел.

— Линда, Линда, — тихо прошептала Элизабет.

Ответа не было. Больная по-прежнему лежала не шелохнувшись. Дыхание было таким слабым, что Элизабет испугалась. Неужели это последние мгновения жизни Линды? Нет!

— Линда, не умирай, пожалуйста! Линда, борись! Ты должна жить! Слышишь, Линда? Ты должна жить! Должна!

Прозрачные, отливающие синевой веки больной слегка дрогнули. Элизабет наклонилась ниже, пытаясь уловить еле заметное движение. Неужели показалось? Лицо Линды оставалось бесстрастным, оно словно уже принадлежало другому миру.