Люси Гиллен: Крылья любви

Она покачала головой:

— В основном рисую и делаю наброски.

— У вас хорошо получается?

Она подняла глаза, подозревая сарказм, но он, кажется, говорил вполне серьезно.

— Многие так думают, — ответила она. — Я всегда занята.

— Никаких развлечений?

Она подумала, что это несколько напоминает анкетный опрос.

— Раз уж это вас, кажется, так сильно заинтересовало, — сказала она, ясно давая понять, как относится к такому очевидному выспрашиванию, — я действительно иногда развлекаюсь, но в настоящий момент занята. И я никогда не пытаюсь совмещать работу с удовольствием.

— Ну и напрасно, — улыбнулся он. — В вашем возрасте все должно быть удовольствием.

— В моем возрасте? — В его словах ей снова почудился какой-то намек, и она, рассердившись, впервые посмотрела на него пристально.

Вероятно, он был старше, чем она подумала сначала. В его черной шевелюре хватало седых волос, особенно немного повыше ушей. Но, глядя на крупные черты его загорелого лица, было трудно определить возраст. А по его глазам не поймешь вообще ничего. В их уголках виднелись морщинки, но их вполне можно было объяснить длительным пребыванием под яркими лучами солнца. То же самое относилось к его сильному загару. А судя по его движениям, он был молод.

Он улыбнулся ей с противоположного конца небольшого стола, как будто с легкостью прочел ее мысли.

— Наблюдательный взгляд художницы, — констатировал он. — Чувствую себя так, как будто меня раскладывают на части.

— Я только пыталась понять, что дает вам право говорить о моем возрасте так, как будто мне примерно лет пять, — сказала она, и он мягко засмеялся в ответ, как будто услышал именно то, что ожидал.

— Я бы сказал, примерно лет пятнадцать. — Она ничего на это не ответила, и тогда он спросил: — Я прав?

Дерин пожала плечами:

— Трудно сказать.

Он пристально смотрел на нее секунду или две, от этого пристального, почти нежного взгляда ей стало очень не по себе.

— Я бы подумал, что вам примерно… лет двадцать, — предположил он, явно рассчитывая, что получит ответ. — Не так ли?

— Мне достаточно много лет, чтобы сердиться, когда мне задают вопросы о возрасте, — отпарировала она, и он снова засмеялся.

— Это привилегия дамы, — уступил он, приканчивая остатки своей порции. — Но, вероятно, раз вы не хотите отвечать, это означает, что вы старше, чем выглядите.

— Мне двадцать три, — поспешно ответила она, не желая, чтобы он принял ее за тридцатилетнюю кокетку.

— Значит, тринадцать лет, — констатировал он. — Это все-таки позволяет мне заботливо к вам относиться, как вам кажется?

— Мне не кажется ничего подобного. — По ее мнению, он нисколько не напоминал ее пожилых, довольно уравновешенных дядюшек, и она совершенно не желала завязывать с ним каких бы то ни было отношений, даже если речь шла только о заботе.

Он вздохнул и покачал головой, откидываясь на спинку стула:

— Я никогда в жизни не встречал таких необщительных молодых созданий, как вы. Совершенно не хотите идти со мной на компромисс, верно?

— Не понимаю, зачем мне это надо, — заявила Дерин. — Вы здесь, в конце концов, только потому, что я позволила вам остаться. И я не обязана в придачу относиться к вам с дружелюбием. — Она посмотрела из-под ресниц на его свежевыбритый подбородок и вспомнила, что недавно он был покрыт густой щетиной. — Кстати, — добавила она, очень осторожно разрезая пополам кусок бекона, — рядом с летним домиком есть кран. Не знаю, работает ли он до сих пор или нет, но это довольно легко выяснить.

Он поднес к губам чашку крепкого черного кофе и улыбнулся, глядя на Дерин поверх нее.

— А если работает, — предположил он, — мне придется мыться холодной водой, в то время как вы станете купаться в горячей воде из чайников. Вы слишком добры.

— Вряд ли это можно назвать необычайной роскошью, — отпарировала Дерин. — Но вы же не думаете в самом деле, что можете приходить сюда каждое утро и принимать ванну.

— Я не беспокоюсь насчет купания, — заверил он. — За последние несколько лет я довольно часто обходился без этой роскоши и до недавних пор даже купался в реке. Но я надеялся, что могу, по крайней мере, хоть немного понежиться в горячей воде теперь, когда снова вернулся к цивилизации. Однако, — он пожал плечами, — мне совсем не трудно снова купаться в холодной воде, если вам так больше нравится.

— Я…

— И оставайтесь при своем мнении, — перебил он ее, криво улыбаясь. — Мне бы совсем не хотелось, чтобы вы вели себя со мной очень мягко и женственно. Продолжайте, как и раньше, проявлять бессердечие, я к этому уже привык.