Лиз Филдинг: Сладкое увлечение

«Не твое дело», — твердил себе Шон. Но когда Элли подошла к их столику, чтобы принять заказ, подняла на него глаза, он, не выдержав, принялся флиртовать с ней.

На следующее утро, невыспавшаяся, Элли вошла в кухню. Ее глаза саднило, в голове без конца кружились мысли по поводу бело-розового фургона для перевозки и продажи мороженого и голубоглазого Шона. В кухне царила блаженная тишина.

Соррел, вероятно, отправилась с бабушкой в церковь, перед тем как воспользоваться бесплатным Wi-Fi в гостинице при ресторане «Синий вепрь». Гейли, скорее всего, снова отправилась в приют для животных.

Элли достала коричневый конверт и ключи от фургона из комода, стоявшего в коридоре, и положила их на кухонный стол, затем открыла заднюю дверь.

Ее окутал солнечный свет, аромат сирени и пение дроздов. Глубоко вздыхая, Элли чувствовала, как набирается сил после тяжелой ночи и неприятного инцидента с булочками в ресторане.

Фредди отправил ее обслуживать посетителей за другим столиком. Он сразу сказал, что не станет ее ругать, хотя прибавил, что клиент всегда прав.

Элли испытала облегчение после его слов. Потеря работы ей нужна сейчас меньше всего. У нее и без того достаточно проблем. Например, надо разобраться с Розочкой. Но сначала необходимо выпить чаю и что-нибудь съесть. Элли завязала волосы в хвост эластичной лентой, потом открыла хлебницу.

В ней не оказалось ничего, кроме крошек.

Девушка опустилась на колени, осматривая шкафы в поисках упаковки крекеров, которые купила вчера. И вдруг кто-то перекрыл солнечный свет, проникающий в кухню сквозь заднюю дверь.

Она подняла глаза, ожидая увидеть Гейли, которая решила второй раз позавтракать перед поездкой в Мейбридж с друзьями.

Но это была не Гейли.

Не успела Элли произнести и слова, как на кухню вошел тот, кто притащил к ее дому бело-розовый фургон.

Стоя на коленях, Элли подумала, что Шон Макелрой сейчас кажется более массивным и устрашающим. Возможно, он догадался о произведенном на нее впечатлении, ибо наклонился и предложил ей руку. Элли окутал запах его тела, совершенно затмевая аромат сирени.

От него пахло старой выделанной кожей и моторным маслом, и она вдруг почувствовала, что хочет прижаться к нему, как изголодавшийся по ласке котенок.

Ее глаза оказались на уровне его бедер, обтянутых мягкой хлопчатобумажной тканью джинсов.

— Как вы сюда проникли? — требовательно поинтересовалась она.

— Калитка была открыта.

О, замечательно! Элли постоянно твердила своим домочадцам, что следует соблюдать меры безопасности, но никто не воспринимал ее всерьез.

Оставив калитку открытой, Гейли выразила молчаливый протест по поводу того, что старшая сестра не желает впускать в дом ее четвероногих друзей, несмотря на их привлекательность.

Разгоряченная и взволнованная, Элли отмахнулась от предложенной Шоном руки.

— Это не дает вам права входить сюда! — рявкнула она, самостоятельно поднимаясь.

— Неужели? Но я тщательно запер калитку, — заметил он. — Кстати, в нее нужно врезать новый замок.

— В моем доме нужно многое обновить, мистер Макелрой. Единственное, что мне действительно не нужно, так это старый фургон. Могу ли я надеяться на то, что вы приехали сюда, осознав свою ошибку, и намерены забрать эту вашу Розочку?

— Я сожалею, — сказал он.

— Сожалеющим вы не выглядите. — Ей было очень трудно сдерживать раздражение.

— Станет ли вам легче, если я скажу, что искренне верил в то, что вы ждете Розочку?

— Правда? — спросила Элли. — Скажите, вы не поняли мое требование: «Убирайтесь отсюда и захватите с собой Розочку»?

Шон проигнорировал ее саркастичное замечание:

— Я думал, что, как только вы вскроете конверт, вам все станет понятно.

— Так почему же вы явились сюда сейчас?

Он пожал плечами:

— Я точно не знаю. Просто у меня появилось ощущение, будто что-то идет не так. А Базил оставил записку? — спросил Шон, кивнув в сторону коричневого конверта. — Я немного беспокоюсь за него.

— Обо мне вы явно не беспокоитесь. Ваш маленький трюк вчера вечером мог лишить меня работы. Понравился ли вам лосось? — бросила она ему обвиняющим тоном.

— Я должен признать, что вечер перестал быть душевным сразу после того, как вы уронили мне на колени горячие булочки, — вздохнул он.

— Я надеюсь, вы не ждете извинений.