Анастасия Доронина - Встреча вне расписания

— Термос я тебе куплю. И спальный мешок тоже.

— И спальный… и я должна буду в нем спать? Ох, нет! Я не умею! Не смогу!

— Сможешь, сможешь. Если хочешь себе помочь.

— Нет, нет!

— Да-да.

Она мотала головой, затыкала уши и отказывалась говорить на эту тему. Через несколько дней Глеб уже мог ходить, и первое, что он сделал — это купил Рите термос и какие-то ужасные, бесформенные штаны защитного цвета: «Незаменимая походная амуниция!» Потом уехал обратно в свой Архангельск, но звонил каждый день, вызывая восторженную реакцию у квартирной хозяйки Людмилы Витальевны, которая вернулась из Мурманска и долго ахала над неприятностями «бедного мальчика». И в конце концов…

Стоп! А может быть, в пользу участия Риты в далекой северной экспедиции сыграло и то, что она действительно осталась без работы? И было все равно, чем заниматься, лишь бы не видеть вокруг себя ни одного опостылевшего лица из проклятого телецентра. В один прекрасный день она и в самом деле поняла, что хочет уехать из Москвы куда-нибудь на край света. Когда-то любимый город стал душить ее.

— У тебя есть еще пять дней, чтобы принять решение. Если ты все-таки откажешься, то можешь жалеть об этом всю жизнь.

— Глеб… Хорошо, я согласна.

— Отлично! — Он рассмеялся, как мальчишка. — Сейчас же собирайся и бери билет. Я встречу тебя на вокзале.

— Где?

— В Архангельске.

…С того дня прошел целый месяц — самый незабываемый месяц из тех, что когда-либо случались в Ритиной жизни.

И вот она сидит у костра в куртке Глеба, наброшенной на плечи, и слушает начальника экспедиции — высокого, сухопарого профессора Томского университета.

Еще молодой, не старше пятидесяти лет, профессор Федор Иванович Соколовский рассказывал случаи из своей жизни, обильно иллюстрируя их порывистой жестикуляцией. Это был очень подвижный человек, который производил впечатление доброго клоуна с шарнирами вместо суставов. В Соколовском удивительным образом сочетались мягкая славянская напевность голоса, неброская, немного старомодная красота с жестким драйвом, настоящим шаманством, прорывающимся из-под этой напевности, как клокочущая магма.

— Все началось лет тридцать назад со случайности, как всегда все начинается, — говорил Соколовский, отмахиваясь от искр, которыми время от времени постреливал костер. — Пошли с товарищем по грибы и наткнулись на кость мамонта. Да, вот буквально наткнулись — как на рояль в кустах, перевернули трухлявый пень, а там она, голубушка, и лежит между корней, частично вросла в них даже. Как она туда попала — бог весть! Позже я узнал, что вечная мерзлота, в которой хранятся останки древних ископаемых, разрушается сама собой: лед сходит, например, после приливов-отливов океанов и рек, после всевозможных оползней. И в результате бивни начинают просто валяться под ногами! А иногда бивни ископаемых находят золотодобытчики. Мамонтенка Диму нашли простые старатели и всего на двухметровой глубине!

Об этом мамонтентке по прозвищу Дима в их компании говорили чаще всего. Из всех участников экспедиции только одна Рита не была в Зоологическом музее Академии наук, где выставлен этот бесценный экспонат.

Мамонтенок Дима был найден водителем экскаватора золоторудной артели в 1977 году в сибирском Магадане, и это — единственная известная науке находка, которая сохранилась в вечной мерзлоте почти на сто процентов! Мамонтенок стал сенсацией мирового масштаба. Ученые предполагают, что детеныш мамонта поранил ногу и страдал от паразитов. Он упал в яму, наполненную грязью, и мать была не в силах спасти своего семимесячного малыша. Дима — самая уникальная находка советских ученых. Слона-подростка сразу признали мировым достоянием. Вместе с экспонатами мамонтовой фауны Дима объездил весь мир. В Англии его застраховали аж на 10 миллионов фунтов стерлингов. Этому мамонтенку было посвящено бесчисленное количество научных трудов (и даже стихов!), отведены гектары газетных полос и страниц журналов. А в Якутске Диме поставили настоящий памятник.

— Не был бы я молодым ученым — даже внимания на нее, наверное, и не обратил бы, — продолжал рассказывать Соколовский о своей находке. — Но тут как будто толкнуло меня что-то. Вырыл косточку, отнес к себе в университет. Ребята с кафедры археологии сказали, что это — часть скелета мамонтенка. Палеонтолагам даже удалось установить кое-какие подробности — что родился этот «слоник» аж двенадцать тысяч лет назад и что ростиком был он около двух метров в холке, и это последнее меня почему-то особенно поразило… Тут-то меня и пробрало. Я, взрослый человек, аспирант, самоуверенный тип, который считал, что все про себя знает, — с этой поры заболел «мамонтизмом», и вот уже четвертый десяток лет ищу эти древние кости по всей земле. Иногда мне кажется, что о мамонтах я знаю больше, чем любой другой человек на планете.