Елена Рождественская - Мелодия счастья

И Лиза заговорила. Она сбивалась и снова начинала хлюпать носом, вспоминая о полынье в пруду, о загубленных девушках тайного гарема, о своих собственных страхах. Рассказала о Варварушке, о Ваньке-мусорщике, чью невесту сунули в полынью с камнем на шее, о подложном расстриге-священнике, который играет для Голобородки ложные и кощунственные свадьбы. Проглотив последние слезы, она поведала о том, как лежала на санях под кучей мусора, облитая помоями. Екатерина слушала молча, но, заслышав о помоях, залилась тихим смехом. И тут Лиза поведала ей о том, как волшебная брошь спасла ее. Глаза Екатерины засверкали:

— Выходит, я — волшебница. И вот что я еще для тебя, Лизанька, сделаю: благословлю на свадьбу с твоим Горюновым. Дам хорошее приданое да велю через пару дней обвенчать вас в своей домовой церкви.

Лиза ахнула и восторженно бросилась целовать матушкину ручку. Та ручку вырвала и, вдруг опять посуровев, заключила:

— Имение князя вместе с его крепостными, слугами отойдет в казну. Гаремных девиц я повелела отпустить да ссудить деньгами. Князю это станет хорошим уроком. К тебе же я повелела ему и близко не приближаться. Но про его выходку вам с Горюновым придется забыть. Не было ничего — ни ареста, ни похищения. Я своего личного статс-секретаря ценю!

И, махнув Лизе рукой, императрица удалилась во внутренние покои. А девушка как стояла столбом, так и осталась. Вот вам царский итог: в чем бы дьявол Голобородко ни провинился, «я своего секретаря ценю»…

Свадьба началась в пышных, но тесных покоях домовой церкви Зимнего дворца. Допущены были только приглашенные особы — всего-то человек десять. Императрица сочла все это делом «личным и внутренним» и не пожелала огласки. Чтобы не случилось неожиданных помех, Екатерина даже приказала выставить стражу у дверей с обратной стороны церкви.

Александр, еще бледный от выпавших на его долю испытаний, стоял у алтаря, дожидаясь невесту. Та шла по проходу в кипенно-белом платье. Вел ее, как ни странно, молодой фаворит Екатерины. Он робко озирался по сторонам, но шел, чеканя шаг, как заправский военный. Шафером Александра был назначен князь Бельский. Со дня памятного спектакля он молнией взлетел по карьерной лестнице и был теперь, как говорили, «в чести».

Сама императрица стояла на почетном месте посаженной матери невесты. Но самое непонятное — за ее спиной маячил криво улыбающийся Голобородко. Увидев его, Лиза чуть не сбежала с собственной свадьбы — зачем он здесь? Ох не к добру это!

С утра девушка тщетно разыскивала маэстро Меризи и герра Шульца. Но Шульц уехал к тяжелому больному, а маэстро нигде не было видно. Лиза только узнала, что ночью к нему прискакал какой-то неизвестный мужчина, одетый по чужеземному. Они о чем-то кричали и спорили, но все по-своему. Так что никто из слуг ничего не понял. И отсутствие Меризи тоже было не к добру.

Так и вышло. Едва Александр и Лиза обошли вокруг аналоя, едва священник наконец-то объявил их мужем и женой и все начали подходить с поздравлениями, Голобородко, вскочив на непонятно откуда взявшуюся скамеечку, вдруг прокричал:

— Вот и прибавилось холопов среди сценических! Поздравляю, матушка!

И князь бухнулся на колени перед императрицей, целуя ручку.

Екатерина вырвала руку и прошипела:

— Чего несешь? Каких холопов? Певцы они — певческая семья.

Голобородко заулыбался во весь рот:

— Крепостные они отныне и навсегда. Сей молодец не имеет от графа Шувалова бумаги на освобождение от крепости. А сия девица, вышедшая за крепостного, и сама крепостной становится!

Вперед выступил князь Бельский:

— Ну это еще бабушка надвое сказала! Вернется граф Шувалов и все уладит.

— А коли не вернется? — взвизгнул Голобородко. — Мне вчера сказывали, на него в неметчине разбойники напали и зарезали.

Александр кинулся к Голобородко:

— Того быть не может! Врешь ты!

— А ты мне не тычь! — гаркнул Голобородко. — Холоп не волен князю тыкать!

И тут в закрытую дверь церкви застучали. Послышались звуки потасовки, словно кто-то расшвыривал стражников. Деревянные створки затрещали и разлетелись в дребезги. В церковь прямо в грязной собольей шубе ввалился громадный граф Шувалов.

— Не волен, говоришь? А я волен? — заорал он, приближаясь к Голобородко. — Ах ты, гад! Разбойники меня, вишь ли, зарезали. Да я сам кого хошь зарежу. Вот хоть бы тебя!

И граф кинулся на князя. Удар попал точно в цель. Скула Голобородко съехала куда-то, а сам он осел на пол.