Дина Аллен - Мужчины, деньги и любовь

— Очнись…

Кэрол пошевелилась, чувствуя блаженное тепло. Открыла глаза и увидела, что закутана в шерстяное одеяло. Какойто навес, бревна, и Алвеш, сидящий рядом на одном из них. Слабая улыбка тронула ее губы.

С большим трудом она вынула руку изпод одеяла и коснулась его лица.

— Тебе необходимо побриться.

— Большое спасибо, дорогая, — сказал он поиспански и, взяв ее руку, прижал к своим губам.

Затем встал и исчез из поля зрения. Гдето позади Кэрол услышала, как Алвеш чтото говорит о телефоне, а какаято женщина твердит о еде, о горячей ванне и о том, что ему необходимо снять мокрую одежду. Этот голос напоминал голос ее школьной учительницы.

Она снова провалилась в какоето забытье, наслаждаясь теплом и чувством защищенности. Время теперь не имело никакого значения. Потом Алвеш снова склонился над ней и поднял на руки.

— Сейчас ты сможешь принять горячую ванну и тогда совсем согреешься.

Кэрол както глупо захихикала.

— Похоже, тебе и вправду стало легче, — сказал Алвеш.

Пожилая женщина смотрела на нее, улыбаясь, в то время как голова Кэрол покоилась на широкой груди Алвеша.

— Когданибудь вы расскажете своим внукам, как чуть не умерли от холода и истощения во время своего медового месяца. Это будет иметь у них успех.

— Медовый месяц, — удивленно прошептала Кэрол, когда Алвеш нес ее вверх по лестнице.

Он усадил ее на стул в большой старомодной ванной комнате и развернул одеяло. Удивительно, но на ней не было никакой одежды. Но прежде чем она смогла чтолибо сказать по этому поводу, он опустил ее в массивную викторианскую ванну, наполненную горячей водой.

— Медовый месяц? — спросила она.

— Я решил, что лучше не говорить правду. Сказал, что наша машина сломалась и мы заблудились. Миссис Дудик — вдова и живет одна. Это безлюдное место, и она не сразу решилась открыть нам дверь. Я постарался успокоить ее. Ведь мы, свалившись ночью ей на голову, выглядели не очень респектабельно.

Говоря это, он снял и с себя всю одежду.

Кэрол стало безумно жарко, но не от горячей воды, а от вида широких, тронутых бронзовым загаром плеч с играющими мускулами. Темные курчавые волосы покрывали широкую грудь и живот. А ниже… Смущенная Кэрол отвела взгляд. Но все равно видела его перед собой: узкие бедра, длинные мускулистые ноги…

Вода в ванной полилась через край, когда он ступил в нее.

— О Господи, ты же ледяной!

— Извини, надо было подумать об этом раньше. Сейчас согреюсь, потерпи.

Она поднялась, чтобы вылезти, но он силой усадил ее обратно, придержав обеими руками.

— Дорогая, тебе многому нужно еще научиться, и мне нравится учить тебя.

Кэрол почувствовала, как его руки коснулись ее груди, и вспыхнула. Соски мгновенно набухли под его ладонями.

— Алвеш!..

— Я уже сообщил начальнику своей службы безопасности о месте нашего пребывания. Поговорил и с полицией. Я дал им почти точные координаты того хранилища. Они устроят засаду и дождутся, когда эти негодяи придут за нами.

Этот решительный тон заставил Кэрол поежиться. Сейчас хотелось думать только о свободе, о роскоши горячей ванны и чудесном исцелении от страха. Ни о чем другом! И меньше всего — о мести.

Однако Алвеш, видимо, был настроен подругому, полон решимости вступить в схватку и наказать похитителей.

— Они уже требовали выкуп?

— Да… Переговоры о выкупе уже ведутся и будут продолжаться так, чтобы они ничего не заподозрили. Мой помощник свяжется с Гарри Эвансом и сообщит ему о твоем освобождении.

— А как он узнал, кто я?.. — Кэрол зевнула.

Она лежала голая в ванне, с мужчиной, и так расслабилась, что была готова уснуть. И сама никак не могла в это поверить.

— Но мой шофер знал твой адрес, — напомнил он. — Если бы он не рассказал всю историю, полиция могла бы заподозрить тебя в связи с похитителями.

— Меня? — Кэрол изумилась, но сил выразить удивление уже не было. Веки словно налились свинцом. Но она еще не настолько поддалась дреме, чтобы не почувствовать, как он напрягся. Но это уже не имело для нее никакого значения. Она наслаждалась чувством покоя и полной безопасности.

— Ты засыпаешь! — воскликнул он.

Она хотела напомнить, что на ногах с половины пятого утра, что, пока он ночью отсыпался, она выкидывала записочки через дырки в крыше. А потом еще откручивала эти дурацкие болты. Но сил объясняться не было. Он понял это сам, и через минуту, уже завернутая в пушистое полотенце словно ребенок, она стояла перед ним с закрытыми глазами, почти заснув, пока он надевал на нее чтото хрустящее, пахнущее чистотой.