Мэри Бэлоу - Нежданный праздник

Возможно, его горе было не столь глубоко, потому что она превратилась в особу, к которой он испытывал антипатию. Он отвернулся от нее несколько лет назад, когда обнаружил, что деньги, которые она выпрашивала у него на своих детей, подчистую проигрывались.

И вина за все случившееся лежала на нем. После ее смерти эта невольная вина легла на него тяжким бременем. Если бы не он и его безумное увлечение женщиной, которую он теперь ненавидел, Марджори никогда бы не встретила Парра. Но он смог избавиться от чувства вины. Она всегда была глуповатой и неуравновешенной, с ней было трудно сладить. Возможно, Марджори все равно встретилась бы с Парром или с кем-то на него похожим. Она не слушала советы и не подчинялась приказам. Она тайно бежала с Адрианом Парром, когда он, ее брат, не дал согласие на их брак.

Что ж, теперь все это история. Хотя не совсем так. Осталось трое детей. Мальчика виконт видел еще младенцем. И ни разу не видел ни одну из девочек. Но они существовали, эта троица – камень у него на шее. Он ничего не знал о детях. Он ничего не хотел знать о детях. Он вовсе не желал связываться с этими тремя. Но они были его племянниками, и он приходился им самым близким родственником, за исключением леди Карлайл, их тети по отцовской линии.

Ноздри виконта раздувались при одной мысли об этой женщине. Охотница за приданым. Самозванка, интригами проложившая себе путь к вершине и ставшая одной из самых модных светских дам Лондона. Синий чулок. Его губы скривились в презрительной ухмылке.

Разумеется, он не ждал, что у леди Карлайл пробудится материнский инстинкт, который заставит ее помчаться на помощь к трем осиротевшим детям. Он побился бы о заклад, что этому не бывать.

Рождество, конечно, погибало. Для соблюдения приличий ему полагалось облачиться в траур и ограничиться в светских развлечениях. Но, вполне возможно, он принял бы приглашение провести праздники в поместье Хинкли. Там собиралось приятное общество, и там должна быть дочь Хинкли…

Но нет! Он обречен провести Рождество, пытаясь обустроить будущее трех чужих для него детей. Его карета приближалась к дому, где они жили, и, судя по погоде, он может застрять там, с ними, и надолго. Восхитительная перспектива!

Что, черт побери, он будет делать с тремя детьми?

Виконт хмуро глядел на дом, когда его экипаж, наконец, остановился у ворот. Коттедж был довольно мал, хотя и больше, чем он мог ожидать, учитывая то, что Парр с Марджори пустили на ветер и его поместье с небольшим состоянием, и ее весьма значительное приданое, а также залезли в непомерные и безвозвратные долги. Но это был весьма запущенный загородный дом. Мрачный. И унылый.

Он очень жалел детей. И спрашивал себя, глубоко ли они скорбят. Все-таки, Марджори и Парр были их родителями.

Когда он выбрался из кареты, то понял, что позади остановился другой экипаж. И, взглянув на него, увидел леди Карлайл, которая, прижавшись лицом к окошку, смотрела на него. И тут же быстренько отшатнулась. Конечно! Это же настолько ниже ее достоинства – показать, что она хоть мало-мальски им интересуется.

Он разозлился. Она доказала, что он был неправ, а он ненавидел быть неправым. Ему не хотелось думать, что в ее душе имелась хоть малая толика сострадания к детям. И тут его осенила мысль, что в доме они будут вместе. Вместе с наступающим Рождеством. И вместе с неизбежной метелью.

«Твою мать!», от души выругался он про себя.

Иногда он ненавидел ограничения, налагаемые на него как на джентльмена. Он бы предпочел с наслаждением проигнорировать ее присутствие и в одиночестве зашагать к двери коттеджа. И все-таки, он позволил себе слабость сорвать на ней свою досаду:

– Ах, – сказал он, изучая ее красивое, высокомерное, холодное лицо, так странно контрастирующее с ярко-рыжими волосами, выглядывающими из-под полей шляпы. – Вижу, что проиграл бы пари, если бы был достаточно неблагоразумен, чтобы с кем-то поспорить. Вы приехали.

Ее прекрасный большой рот вытянулся в ниточку, а челюсти сжались так, что ему показалось, будто зубы расколются от силы, с которой она их стиснула.

– Я приехала, милор д, – сказала она, и каждый звук ее голоса был так же морозен, как этот день, – потому что в самых буйных своих фантазиях не могла представить, что вы окажетесь здесь. Очевидно, мы оба можем иногда ошибаться.

Виконту приходилось смотреть на нее снизу вверх и это ему не нравилось. Кучера, который должен был выдвинуть ступеньки и помочь ей спуститься, что-то не было видно.