Бетти Бити - Очарованная легендой

Я отрицательно покачала головой.

— Но обращали внимание, какими неожиданными зигзагами Судьба застает нас врасплох?

— Да, верно.

— А сейчас вы, сеньорита, летите в наш прекрасный Чарагвай навстречу любви и замужеству?

— Нет.

— И в аэропорту вас не ждет с нетерпением молодой человек?

— Ни одного, — улыбнулась я. — Даже если Судьба сделает неожиданный зигзаг.

Незнакомец сделал вид, что не верит.

— Совсем ни одной романтической причины для полета?

Я отрицательно покачала головой:

— Романтика в том, чтобы заменить секретаршу посла. Ева Трент… так ее зовут… она упала, катаясь на лыжах. Бедняжка попала в больницу на шесть недель.

Я думала, что мои слова заинтересуют бравого незнакомца. Однако вряд ли я могла сильнее возбудить его интерес. Меня удивил острый взгляд его влажных карих глаз. И хотя он выразил вежливое сочувствие отсутствующей мисс Трент, однако не сумел полностью скрыть легкую улыбку.

Триумфа, как мне показалось.

Незнакомец дождался, пока мы вылетим из бури, и опять заговорил, когда сквозь редеющие облака проглянуло солнце.

— А сейчас разрешите представиться, сеньорита? — Он взял мою руку, поднес к губам и низко склонился над ней. — Рамон де Каррадедас. Дон Рамон к вашим услугам, сеньорита.

— А я…

— Знаю, сеньорита. Мадлен Брэдли. Мадлен — красивое имя. Но я окрещу вас даже более подходящим чарагвайским именем: Мадруга. Оно означает «золотая заря». Заря занимает в нашей мифологии особое место. — Дон Рамон сделал паузу. — И мне кажется, вы тоже особенная.

Совершенно не понимая, о чем речь, я снова впала в свою британскую сдержанность и промолчала.

— Я знаю, что вы прилетели в Боготу рейсом «Бритиш эруэйз» и сели на этот служебный чарагвайский в Куичу. И что ваш билет заказан «срочно».

Я улыбнулась.

— Еще знаю, что ваш рост пять футов три дюйма, вы стройного телосложения и цвет лица у вас — бледный. Потому что так записано в вашем паспорте, и эти факты верны.

Я с удивлением воскликнула:

— За такое короткое время вы прочли очень много.

— О, хотел бы читать больше и быстрее, сеньорита. Но остальные приметы не стоят чтения. Они вводят в заблуждение. Можно даже сказать, лгут.

— Как?

— Шатенка. — Дон Рамон покачал головой. — Голубые глаза. — Надменный нос сморщился. — Но я прекрасно вижу, что ваши волосы там, где их касается солнце, цвета инкского золота. А ваши глаза… — Его лицо приблизилось к моему. Он так пристально смотрел, что я заметила в его глазах маленькие танцующие золотые крапинки. Лицо с выражением знатока. Миг он, казалось, подыскивал подходящие слова. И вдруг вдохновенно преобразился: — Скажите, сеньорита, вы слышали когда-нибудь о красивейшем высокогорном озере Анд, оно называется Титикака?

— Видела на карте.

Его заметно разочаровал мой светский ответ, однако он продолжал:

— Вы слышали о его красоте?

— Немного.

— Ах уж эта ваша британская привычка преуменьшать! Вы знаете, что индейцы считают его волшебным? Что его вода — самая голубая, сладкая и чистая в мире?

Я не стала комментировать очевидное проявление чарагвайской привычки преувеличивать и покачала головой в вежливом неведении.

— Это озеро, сеньорита, в точности цвета ваших глаз.

Я взглянула на свои руки. Мне сейчас следует громко рассмеяться. В конце концов, меня предупреждали о том, что называется сплетнями тетушки Фло ( инструктаж министерства иностранных дел перед отправкой за границу ), о несоответствии поведения латиноамериканских мужчин сдержанности их британских собратьев. Конечно, я ни на секунду не поверила, что он именно так и думает. Но некая авантюрная, романтическая часть меня, по необходимости и, возможно, стремясь прорваться наружу, откликнулась на его экстравагантность.

— Как-нибудь, — продолжал дон Рамон, — возможно, вы позволите мне показать вам озеро Титикака. А потом вам придется признать, что я сказал правду.

Я рассмеялась.

— Вы знаете, сеньорита, что, когда смеетесь, у вас между губами и подбородком появляется восхитительная ямочка?

— Нет.

— Тогда вы явно мало смеетесь. У чарагвайских индейцев есть поговорка, что смеяться — значит давать другим пить из фонтана счастья. Слышали такую?

Я покачала головой и улыбнулась:

— Значит, я должна измениться?

— Непременно. Дайте заре счастья вырваться наружу, сеньорита Мадруга. Вы засиделись в своем душном лондонском офисе.

Он собирался развить эту тему, но вдруг нас прервали. Уже несколько минут из маленькой кухни слышался вкуснейший запах. Звенели стаканы, тарелки, приборы. И вот наконец появился второй стюард с тяжелым подносом и целеустремленно направился к нам. Хотя наши места находились в середине прохода, он проигнорировал других пассажиров. Затем, не обращая внимания на меня, он низко поклонился и установил поднос перед доном Районом. Тот досадливо отбросил поднос в сторону: