Джилл Гарриетт: Любовная неразбериха

— Нет, — нетерпеливо перебил он, — мне нужна не профессиональная помощь. Тут дело в другом… Там в кабинете… Там эта посетительница…

— Что-то не так? — спросила Мишель. — Я должна была вызвать охрану?

— Нет-нет, — испугался Джордан, — вы все правильно сделали. Я прошу вас сварить кофе, если это возможно.

— Мистер Вульф, я сделаю все, что нужно, — голос Мишель был как всегда спокоен. — Почему вы так взволнованы?

— Мишель, — почти шепотом сказал Джордан (надо заметить, что он впервые назвал ее по имени), — я просто не знаю, что мне делать.

— А что вы должны делать? — удивилась она.

— Она говорит… — он никак не мог решиться сказать в чем дело. — Дело в том, что…

— Мистер Вульф, спокойно объясните мне, в чем проблема, — рассудительно заметила Мишель, — тогда я смогу что-то предпринять.

— Он говорит, что она моя дочь! — выпалил Джордан, и глаза его стали круглыми и несчастными.

— А вы в это, конечно, не верите? — спросила Мишель, и стекла ее очков подозрительно блеснули.

— Дело не в этом, — разозлился вдруг Джордан. — А в том, что я…

— Сомневаетесь?

— Не перебивайте меня! — возмутился он. — Совсем не то… Я не могу вспомнить ее мать!

— А зачем вам вспоминать ее мать? — искренне удивилась Мишель.

— Как зачем? — не понял он. — А как же я смогу… — Он замолчал, потом взялся за голову и пошел к небольшому дивану, который стоял в углу приемной и предназначался для отдыха и ожидания посетителей. Он почти упал на него и, не открывая глаз, стал мотать головой в разные стороны. Мишель показалось, что она слышит вопль, хотя он, конечно, даже не открывал рта. Бедный несчастный мужчина, которому через много лет придется расплачиваться за грех молодости.

Мишель захотелось подойти к нему и погладить по голове. А потом прижать эту голову к своей груди, поцеловать в макушку и сказать, что все будет хорошо. Но делать этого было нельзя.

Четыре года назад, когда она пришла наниматься на работу, Джордан Вульф поразил ее в самое сердце. И дело было совершенно не в том, что у него были потрясающие синие глаза и посеребренные виски, красивые руки и приятные манеры. Всего этого она насмотрелась вдоволь. Ее умилила и растрогала его ранимость. Она ожидала увидеть холодного, уверенного, надменного человека, потому что знала, что ему пришлось много повоевать, чтобы создать дело. А перед ней был обаятельный и веселый человек, в глубине глаз которого она увидела грусть и нежность.

Он задавал какие-то вопросы, внимательно просмотрел ее резюме, шутил… А она все время твердила себе, что должна немедленно встать и бежать отсюда со всех ног. Если он возьмет ее на работу и она каждый день будет видеть его, говорить с ним, заботиться о нем, у нее просто не будет сил сопротивляться…

Как это ни смешно, но она всю жизнь мечтала именно о нем. Вернее, не о нем конкретно, а о таком мужчине. Ее всегда сражало сочетание решительности, напора и потрясающей сдержанности и нежности. Не холодность и отстраненность, а именно способность держать свои эмоции в узде.

Таких мужчин, если они решают что-нибудь, трудно остановить или переубедить. Они никогда не жалуются и не перекладывают свои заботы на чужие плечи. Они всегда точны и предупредительны, великодушны и честны. Их нельзя заставить плясать под свою дудку. Но если такой полюбит и позволит себе чувствовать, можно быть уверенной, что ты окажешься в центре урагана настоящей страсти.

Откуда все это знала Мишель, она не представляла. Может быть, это был идеал, навеянный книгами, а может быть, мечта об идеальном мужчине. Ее собственный опыт был очень горьким…

Но Джордан Вулф был именно таким. Она смотрела на него и думала, что если он сию же минуту попросит ее о близости, она не откажет. Такому мужчине нужно или сразу отдаваться, или бежать от него за тридевять земель.

Мишель автоматически ответила на все вопросы, несколько раз улыбнулась, кивнула в ответ на предложенное вознаграждение, даже не сообразив, сколько ей собираются платить, и вышла в приемную, поняв, что погибла.

Дома она решительно убрала подальше смелые блузки, брюки и платья и оставила только строгие элегантные костюмы, которые могли помочь ей выполнить свое обещание — никогда, никогда не смотреть на своего шефа как на мужчину и не давать ему повода видеть в ней женщину. Свои пушистые длинные волосы она густо смазывала гелем и закручивала в высокий пучок, а вместо удобных контактных линз заказала строгие очки в тонкой золотой оправе.