Дороти Уильямс - Древо познания

Он поднял вверх ее руки и стянул с нее футболку. Лифчика под ней не оказалось. Взглянув на нее, он не смог сдержать вздох восхищения.

— О Боже, какая прелесть! — Он взял в руки ее груди и стал массировать чувствительные соски.

Ее пальцы с трепетом шли вниз по литым мускулам его тела, она все плотнее прижималась к нему. Эти прикосновения были болезненными, и она цеплялась за его рубашку, желая избавиться от стеснительной прослойки.

Нетерпеливыми движениями он стянул с себя рубашку и отшвырнул ее в сторону. Она упала на кровать.

— Наконец-то! — прошептала она, когда, уже обнаженный по пояс, он прижал ее к себе.

Каролину вновь изумило их несходство: его смуглая кожа рядом с ее золотистой; ее мягкие округлости и литая мускулатура его груди; его мужественность, так требовательно возбуждающая, и ее женственность, прячущаяся, но столь же требовательная.

— Как ты хороша! Во всем! — проговорил он, слегка отстраняясь и глядя на нее своими колдовскими зелеными глазами.

Потом он взял ее на руки и отнес на кровать. Отодвинув в сторону сброшенную им рубашку и сорвав последнее, что еще оставалось на ней, он снова стал поедать ее глазами.

Каролина посмотрела на него с робостью и попросила закрыть ей грудь простыней, но, когда увидела, с каким восторгом он на нее смотрит, сама сбросила белую ткань на пол и улыбнулась. Впервые в жизни она чувствовала себя совершенной. Ее груди, может быть слишком полные для ее хрупкой комплекции, были отзывчивыми и упругими, а кожа чувствительной и нежной.

Алекс подступил к ней и, захватив груди, взвесил их на ладонях. Он поцеловал каждую из них, потом взял в рот один сосок и стал, словно проголодавшийся ребенок, теребить его губами.

— Алекс! — Она застонала, взъерошив пальцами блестящие пряди его волос.

Между тем «младенец», отпустив одну ее грудь, переключился на вторую. Передышка длилась всего несколько секунд, и новая ласка возбудила в ней ни с чем не сравнимое желание, так что она откинула голову.

— Каролина… Красивая девочка… Прекрасная женщина… — шептал он загадочно.

Не отрывая от нее взгляда, он расстегнул шорты, быстро снял их и небрежным движением бросил в кресло.

— О Боже! — пробормотала она, открывая для себя его изумительную мужественность.

Она восхищалась Алексом и тогда, когда он был одет, но теперь не могла оторвать от него глаз. Вот только… У него все такое большое, а она такая маленькая! Ей сделалось страшно, ужас, словно заноза, проткнул радужный пузырь ее безмятежности.

— Какой ты огромный! — сказала она, когда он лег рядом.

— Спасибо, — усмехнулся он. — Но тебе нет нужды мне льстить.

— Ничего… — пролепетала она, между тем как он приподнялся на локте и изучающе заглянул ей в лицо.

— Не такое уж все и большое, — ласково сказал он. — И потом природа все замечательно устроила: она принимает в себя его, какой бы формы и размеров он ни был.

Каролина когда-то читала что-то похожее. Можно понадеяться, что это правда. Он не дал ей времени удивляться, а просто притянул к себе — его губы и руки прогнали ее страх. Ее тело чутко отзывалось на его ласки. Вот его пальцы погладили шелковистые завитки внизу ее живота, и острая волна томления всколыхнула все ее существо.

— Пожалуйста… — застонала она, притягивая его к себе.

Ее тело пронзительно кричало об избавлении, и она знала: он единственный, кто может ей его дать.

Стоя на четвереньках, он нагнулся над Каролиной.

— Что еще. Скажи, чего ты хочешь?

— Тебя! — застонала она, впиваясь в него ногтями.

Алекс маячил над ней, всей своей тяжестью опираясь на локти. Каролина только ахнула, когда он раздвинул ее ноги, однако давать волю нервам было уже поздно, потому что он вошел в нее. Боль была резкой, и она вскрикнула, но его стон совершенно заглушил ее крик.

— Да, Каролина, знаю… Но у меня еще никогда такого не было…

Глаза его были плотно закрыты, мышцы тверды, это была какая-то самоуглубленность и одновременно собранность.

Каролина лежала неподвижно и была полна изумления. Она больше не была невинной девочкой, боль ее почти прошла, и тот, кого она хотела больше всего на свете, стал частью ее самой. Он прижимался к Каролине, и ее чувство к нему властвовало над всем ее существом. Она казалась себе большой рекой: корабль прошел, но на поверхности еще долго будет оставаться рябь. Волна его мужской мощи залила все ее существо.

Он открыл глаза и улыбнулся — теплая, лучезарная улыбка, как солнце после долгих недель дождя.