Дениз Робинс - Солнце сквозь снег

— К счастью, нам нет нужды рисовать себе такие мрачные перспективы. Я просто хотел сказать, что не так богат, как Нортон, но, слава богу, не бедствую и смогу тебя обеспечить всем необходимым.

— У меня тоже кое-что есть — двести фунтов в год, оставленные отцом, — на чулки, булавки и прочие мелочи.

— Все эти «мелочи», которые ты носишь, такие изысканные. Не дай бог тебе опуститься до дешевых магазинов!

— А как у тебя с носками, дорогой? — озабоченно спросила Люсия и тут же прыснула от смеха.

— Мм, я куплю самую дорогую пряжу, и ты сама свяжешь мне носки, а я в это время буду читать тебе вслух очередной бестселлер.

— Ужас какой! Я ненавижу вязание.

— Ну, тогда наш брак под большим вопросом! Я поклялся жениться только на той женщине, которая будет вязать мне носки!

В полумраке лучистые глаза Люсии весело блестели.

— Ах вот как, значит, нам придется расстаться навсегда, и все из-за вязаных носков! Подумать только, какая трагедия!

Чарльз взял ее руки в свои и прижал к груди.

— Страшно подумать, что было бы, если бы мы с тобой не встретились! Ты хоть представляешь, как я тебя люблю, дорогая? Безумно!

— Знаешь, мне тоже нравится быть с тобой, болтать, смеяться, вообще делать что угодно, даже вязать тебе носки, наконец!

Через некоторое время, открывая тяжелую дубовую дверь своего дома, Люсия чувствовала себя на удивление спокойно, даже как-то отстраненно. Словно она уже не была Люсией — нервной, взвинченной, импульсивной, разрываемой тысячами сомнений и страхов. Она как будто смотрела на все со стороны, после того как пришла наконец к бесповоротному решению просить Гая о разводе. Она уже ничего и никого не боялась. Она знала главное — что любит Чарльза Грина больше всех на свете.

Ее лицо еще горело от его поцелуев. Он любит ее — в этом она не сомневалась, так же как и в долговечности его любви. На этот счет ей опасаться было нечего. Чарльз настоял на том, чтобы на своей машине проводить ее до дому, — хотел убедиться, что она благополучно добралась.

Люсия думала об этом, закрывая за собой массивную дверь особняка. Старые дедушкины часы пробили двенадцать. Она с ужасом поняла, что отсутствовала три часа. Теперь Гай потребует у нее объяснений. Что ж, сегодня он их получит, и будь что будет. Она, еще горячая от объятий Чарльза, не остывшая от его нежности, имела в себе достаточно сил и храбрости, чтобы поднести спичку к костру, который мог вспыхнуть гибельным пожаром и погубить их всех.

Медленно, не глядя по сторонам, Люсия прошла через холл, выключила свет, потом зажгла люстру на втором этаже и поднялась по дубовой лестнице. В доме стояла тишина. Все замерло в этот полуночный час, однако под дверью спальни Гая она заметила полоску света.

Ее сердце дрогнуло, но она тут же сказала себе, что ничто не сломит ее дух, не победит ту силу, которую придал ей Чарльз. Только теперь, с его помощью, она смогла наконец совершить тот шаг, который так давно хотела сделать и которого страшилась, прежде всего из-за детей.

Эти три часа, проведенные с Чарльзом, странным образом отодвинули две маленькие фигурки дочерей на задний план. Люсия каким-то шестым чувством поняла: если она хочет пройти через все, что ей предстоит, она должна на время отодвинуть их в сторону.

Она нарочно не смотрела на двери детской.

Тут на лестничную площадку вышел Гай. Он встал перед Люсией, величественный даже в теплом халате, который носил дома зимой и летом, потому что у него были слабые легкие и он панически боялся сквозняков.

Засунув руки в карманы, Гай посмотрел на жену:

— Итак, ты вернулась! Скажу тебе честно — мне хотелось бы знать, где ты была, Люсия. Ты хоть знаешь, что ушла из дому в девять, а сейчас уже полночь?

— Тсс! Не кричи так, Гай. Детей разбудишь.

Он хотел еще что-то сказать, но Люсия молча прошла к себе в спальню. Муж устремился за ней, закрыл за ними дверь и привалился к ней спиной. Люсия видела, что он в бешенстве.

— Я не позволю тебе шляться невесть где по ночам и держать меня в неведении о том, куда ты ходишь и что делаешь! — взорвался он.

Она сняла пиджак, бросила его на стул, подошла к туалетному столику и включила бра. Лак на одном ногте облупился. Она взяла пилочку и осторожно подпилила ноготь.

Разгневанный и ошеломленный, муж молча взирал на нее. Люсия казалась совершенно спокойной, как будто ничего не случилось. Она была сказочно хороша в облегающем вечернем платье. Растрепавшиеся волосы шелковистыми кудрями выбивались из-под шелковой косынки, щеки разгорелись румянцем.