Ребекка Тейт - Погоня за радугой

— Но вы прожили вместе так много, — мягко сказала Стейси. — Все-таки тридцать семь лет…

Розмари засмеялась.

— Девочка, вы еще никогда не любили по-настоящему, если так говорите! Когда любовь приходит, даже сотни, тысячи лет будет мало. Жалко каждой маленькой секундочки, что проводишь не рядом с ним. И даже в молодости выть хочется оттого, что вам отмерена всего лишь короткая человеческая жизнь, а хотелось бы гораздо больше. Ничего, вы полюбите и тогда это узнаете. Это великий дар и великое проклятие в одном флаконе. Любовь возносит на небеса и окрыляет, но она способна и низвергнуть в мрак. А потом, если выбрался из мрака, понимаешь, что она никуда не исчезла. Просто твой любимый теперь не с тобой, но он по-прежнему ждет тебя. И однажды вы обязательно встретитесь. В свой срок.

Стейси лишь покачала головой, слушая немного сбивчивую, однако убежденную речь Розмари.

— Я об этом пока не знаю. Только читала или слышала…

— Пока не влюбитесь, не узнаете, — лукаво улыбнулась Розмари. — Мы с Крисом были счастливы все те годы, что провели вместе. И у вас так случится, вот увидите.

— Не уверена, — честно сказала Стейси, и сразу вспомнился Дэвид, его холодный взгляд и вместе с тем его улыбка…

Розмари словно прочитала ее мысли.

— Вполне может быть. Вот Дэвид бросает на вас заинтересованные взгляды…

Стейси едва не поперхнулась чаем.

— Это не так!

— Со стороны виднее, — заметила Розмари. — Но если вы не хотите об этом слушать, не буду. Да и Дэвид советовал мне не слишком-то много обсуждать его с вами.

Стейси очень удивилась.

— Он вам это говорил? Почему?

— Я знаю некоторые его маленькие секреты, а он предпочитает рассказывать их сам. Не беспокойтесь, рано или поздно вы все про него узнаете. Он не такой человек, чтобы что-то скрывать долго. Хотя сначала, когда мы с Крисом переехали сюда, то считали Дэвида очень замкнутым и нелюдимым. Потом Крис с ним разговорился и мы стали друзьями. Дэвид часто приходил к нам. Все-таки плохо одному в доме.

— А у него никогда не было жены?

— Нет. Были приходящие подружки, кое-кто даже задерживался, но ненадолго, и все это было непостоянно. Он не позволял им ничего делать, хозяйничать в доме, потому что это память о матери…

— Я почти ничего не знаю о его родителях. Он мне не говорил. — Стейси насторожилась.

— Ну, не думаю, что он обидится, если я расскажу… — Розмари задумчиво помолчала. — Да я и сама не слишком много знаю. Его отец поступил некрасиво с его матерью. Попросту говоря, бросил ее одну с… ребенком. — Розмари почему-то едва заметно запнулась перед последним словом. — Она была женщина сильная, я видела ее фотографию. Красивая, высокая, словно греческая богиня. Она сказала, что справится и сама, и принялась работать день и ночь. Потом купила вот этот дом, университет помог. И поселилась тут. Но я никогда ее не видела, мы сюда переехали позже. Мать Дэвида погибла в тот год, когда он только поступил в университет. Молодой, подающий надежды… А ее переехал юный наркоман на взятой без спросу у отца машине. Кажется, он даже учился в университете в ее группе.

Стейси молчала. Теперь понятно, почему Дэвид разозлился: она невольно тронула что-то, находившееся под запретом. Попыталась, сама того не зная, уничтожить дорогую для него память о матери.

— С тех пор Дэвид сам по себе. Он очень самостоятельный. И очень мудрый человек, все время таким был. Он так мне помог после смерти Криса. — На глазах Розмари блеснули слезы. — Крис и сам мне помог. За неделю до смерти он взял с меня обещание, что я никогда не буду отчаиваться. Мы давно знали, что он умирает, и боролись изо всех сил, но все напрасно. Я не хотела жить. Тогда, после похорон, я нашла предсмертное письмо Криса, очень короткое: «Помни — ты обещала». И вот я живу и жду, когда с ним встречусь. А его любовь по-прежнему окружает меня. Я это чувствую. Даже без того, что говорит мой психолог.

Домой Стейси вернулась только через полтора часа, когда съела все пирожки и запила их двумя кружками чая. Вернее, не домой, а в дом Дэвида. Она по-новому осматривалась, подмечая детали, которые раньше ускользали, казались не стоящими внимания. Интересно, насколько на самом деле Дэвиду дорога та тряпичная корова? И вот эти ракушки в позеленевшей от времени жестяной банке — какую память они хранят? В каждом доме есть подобные вещи, разве что человек желает избавиться от своего прошлого и выбрасывает все вещи, напоминающие о нем. Но Дэвид явно не из таких. Только странно, что нигде в комнатах нет фотографий матери. Может быть, в кабинете на втором этаже?