Кэтрин Спэнсер: Сквозь огонь

— То есть обманывать ее? Как это ей поможет?

— Чувство вины из-за того, что она не помнит своего малютку, причинит ей неизлечимые эмоциональные травмы. Забыть момент рождения своего ребенка противоестественно для любой нормальной матери. Из всего, что произошло за последний год вашей совместной жизни, этот вопрос самый деликатный, и очень важно, как вы справитесь.

— Я понимаю. Что-то еще?

— Да. Первое время она будет вам женой только формально. Не ожидайте от нее большего. Близость и все, что с ней связано… Не забывайте, вы для нее — совершенно незнакомый мужчина, и эту тему пока лучше обходить.

Великолепно! Единственное, с чем у них все было в порядке, оказалось под запретом, к тому же он должен сплавить Себастьяна родственникам.

— Могу я что-нибудь сделать, чтобы помочь ей? Ну, кроме того, что буду спать в соседней комнате и отошлю подальше нашего сына?

— Конечно, можете, — ответил Перуцци. — Ваша жена потеряла память, но не мозги. У нее обязательно возникнут вопросы. Отвечайте на них правдиво, но не говорите больше, чем она спросит. Другими словами, не пытайтесь форсировать события. Представьте, что каждый, даже самый незначительный факт — это кусочек мозаики. Когда таких кусочков будет достаточно и они займут свои места, остальное она сможет добавить самостоятельно.

— А если ей не понравится то, что она узнает?

— В таком случае важно, чтобы вы сохраняли спокойствие и не прекращали поддерживать ее. Синьора должна чувствовать, что может положиться на вас, что бы ни случилось в прошлом. Вы сможете сделать это?

— Да, — глухо сказал Дарио. Разве у него был выбор? — Я могу увидеть ее?

— Не имею права запретить вам, но я против. Физически она уже достаточно восстановилась, однако ваше появление скорее замедлит процесс, чем поспособствует выздоровлению. Вы и так проведете вместе всю жизнь, восстанавливая ваши взаимоотношения.

— Я понимаю, — повторил Дарио, хотя это было совсем не так. — Спасибо, что нашли время для разговора со мной в вашем плотном графике.

— Я сделал это с огромным удовольствием. Хотел бы я, чтобы все семьи моих пациентов были столь же мужественны. Я позвоню, как только ваша жена будет готова вернуться домой. А пока все врачи, наблюдающие синьору Костанцо, с радостью ответят на любые ваши вопросы. До свидания, синьор Костанцо, и всего хорошего.

— До свидания, и большое спасибо.

Вернув телефон на его законное место, Дарио печально побрел к окну. Прямо напротив его кабинета раскинулся красивый сад. Там под навесом сидела и напевала колыбельную своему воспитаннику Мариетта Павиа, молодая нянечка, которую он нанял специально для Себастьяна. То, что жена могла забыть мужа, к которому она, мягко говоря, охладела, еще можно понять. Но каким образом воспоминания о первых родах начисто стерлись из сердца и памяти матери?

За его спиной прозвучал интеллигентный властный голос и прервал его размышления.

— Я услышала достаточно, чтобы понять, что ее состояние изменилось.

Дарио повернулся лицом к матери. Ее черные волосы были красиво уложены, льняное платье светло-бежевого цвета идеально облегало точеную фигуру, и только неправильной формы жемчуг на шее и в ушах выделялся на фоне абсолютно правильных линий. Селеста Костанцо в свои шестьдесят пять выглядела на двадцать лет моложе.

— Ты оделась так, будто решила взять штурмом Милан, а не отдохнуть на островах, мама, — заметил Дарио.

— Если я не выхожу в свет, это еще не повод махнуть на себя рукой. И не уходи от темы. Какие новости?

— Мейва вышла из комы, и врачи полагают, что она полностью поправится.

— Значит, она будет жить?

— Хотя бы постарайся изобразить радость, — сказал он сухо. — Она, в конце концов, мать твоего внука.

— Она — полная катастрофа, и я не понимаю, почему ты продолжаешь ее защищать после того, что произошло.

— В этом-то и дело, мама. Мы можем только догадываться, что случилось на самом деле. Из тех двоих, которые знали истину, один мертв, а другая потеряла память.

— Ах вот оно что! Теперь она притворяется, что не помнит, как бросила тебя, прихватив с собой твоего сына? — Селеста презрительно сжала губы. — Как удобно!

— Что за нелепость! Тебе известно, что это не так. Мейва сейчас физически не в состоянии хоть как-то играть на публику, но даже если бы это ей удалось, вряд ли она смогла бы провести опытных врачей.

— То есть ты купился на их диагноз?

— Да, и тебе советую.

— Боюсь, у меня не выйдет, сынок.