Владимир Дэс: Новости наших дней (сборник)

Подошел быстро, словно боялся опоздать с подаянием, протянул нищему бумажку. Тот ее взял, как обычно поднес к глазам и стал внимательно рассматривать. Благодетель понял, что его милостыня тщательно изучается, резко развернулся и с чувством глубокого удовлетворения пошел на свое место. Весь вид его был полон гордости от содеянного.

Но тут нищий издал какое-то мычание, скомкал бумажку, бросил под ноги и плюнул благодетелю в спину. Плевок получился шумный, смачный, причем попал точно между лопаток серого пиджака. Люди на скамейках все видели.

Отставник вздрогнул, остановился, съежился, будто дожидаясь удара. Но нищий плюнул еще раз, только уже на дорожку – и скрылся в кустах.

Человек с плевком оглянулся, сделал вид, что ничего не случилось, и, не теряя достоинства на лице, пошел дальше.

Люди переглянулись и пошептались.

Нищий исчез.

Командировочный тоже исчез. И плевок кик бы растворился в воздухе.

Бумажку, которая осталась на аллейной! дорожке, подхватил легкий ветер, покрутил, потрепал. Оказалось – это рубль образца 1961 года.

Эти деньги еще ходили, но на рубли нельзя было купить не только коробки спичек – даже одну спичку. Это было ясно даже нищему. И очевидно, это было ясно благодетелю. Только это было неясно плевку.

Мы были женаты почти год.

Жили хорошо.

Жена оказалась милой, нежной, внимательной и ласковой женщиной.

Я ее очень любил.

Она меня тоже.

Но однажды, в дни ранней весны, я стал замечать в ее поведении некоторые странности. Она сделалась рассеянной, задумчивой и тихой, подолгу и почти бессознательно перебирала вещи и предметы на полках и в шкафах. Зачастую, разговаривая со мной, она вдруг переставала меня слышать.

А ночами…

Ночами с ней стало твориться что-то невероятное.

Ей постоянно хотелось любви.

И при этом она стала требовать все большей и большей откровенности. Да и сами любовные игры стали жестче, все чаще и чаще переходя грань дозволенного ранее.

Что-то с ней происходило.

Но что – я понять не мог.

Явных конфликтных причин для того, чтобы задавать вопросы, не было.

И я не задавал.

И ни о чем не просил.

Попросила она…

Заговорила она об этом в пятницу вечером.

Говорила, отвернувшись от меня к окну. Говорила, что соскучилась по подругам и знакомым, по тихому городку, по какой-то тёте Дусе.

Я выслушал ее и в душе даже обрадовался: «Ах вот в чем причина ее странностей – ностальгия», – и с готовностью ответил:

– Так в чем вопрос? Съезди!

Заодно и уточнил – куда.

«Ностальгическим» тихим городком оказался поселок городского типа, где жена училась четыре года в текстильном техникуме и жила в общежитии. Об этих годах ее юной жизни я знал очень-очень мало, хотя познакомились мы через несколько месяцев после ее отъезда из этого городка.

Как оказалось, съездить туда она хочет только со мной.

– Почему? – спросил я.

Она ответила:

– Так хочу.

И все.

Ночью с ней было что-то ужасное. Я думал, что она успокоится после нашего разговора, а вышло наоборот. Успокоилась и уснула она только под утро. Поэтому выехали мы в полдень. Я – за рулем, она – рядом, значительно повеселевшая, но все еще как бы внутри себя.

Часа через два мы уже подъезжали к городку.

Она изменилась: глаза загорелись, на щеках появился румянец. Она стала напевать и обнимать меня, весело смеясь.

Она захотела пройтись пешком. Поэтому мы оставили машину на платной стоянке при самом въезде в город.

Мы двигались почти бегом по светлым, весенним, удивительно чистым и прямым улицам. С ней многие здоровались, но она только кивала в ответ, упорно двигаясь к какой-то только ей известной цели.

Наконец наш бег стал «выдыхаться», и при подходе к желтому трехэтажному старой сталинской постройки зданию мы перешли на нормальный шаг.

У входной двери на стене висела потускневшая табличка: «Общежитие».

Она вошла первая.

Я подотстал.

Но даже оставаясь на улице, я услышал, с какими радостными криками жена приветствовала тётю Дусю.

Тётей Дусей оказалась полная, румяная, пожилая вахтерша. Когда я подошел к ней, жены уже не было – ее юбочка мелькнула на лестнице, ведущей на второй этаж.

Я поздоровался с тётей Дусей. Но она не обратила на меня внимания. Кому-то радостно и усердно сообщала по телефону:

– Она приехала! Приходите…

«Хм, – подумал я, – какая, однако, популярность у моей жены».

Пока я поднимался по лестнице, на этажах захлопали двери, послышались громкие возгласы удивления и радости. Когда я поднялся, то увидел, как в длинном коридоре мою жену облепили парни и девушки. Ее кружили, обнимали и целовали.