Барбара Уоллес - Неизведанный рай

— Нет. — Она почувствовала, как Джейк покачал головой. — Не будет. — Пальцы впились в ее плечи, когда он разрывал их объятие. — Я не должен… Я не достоин…

— Молчи! — Зои поднесла пальцы к его губам. — Не говори того, что хочешь сказать. Это все неправда.

— Как ты можешь утверждать подобное?

— Потому что я знаю! — Достаточно было одного взгляда на тоску в его глазах. — Ты — хороший человек, Джейк Мейерс. Хороший, честный человек.

Она хотела опять дотронуться до него, возобновить физический контакт. Притянуть его ближе к себе.

В глазах Джейка мелькнуло понимание. Она догадалась — он прочитал ее мысли. Напряжение у нее в груди спало. Покачав головой, он поймал ее запястье, прежде чем она успела к нему прикоснуться.

— Человека, которым ты меня считаешь, нет, Зои. Я мертв внутри.

Взгляд Зои упал на свое запястье. На большой палец Джейка, который бессознательно гладил ее руку. Он, вероятно, проследил за ее взглядом, потому что тут же отпустил ее руку.

— Не стоило тебе рассказывать.

— Почему? Потому что мне не безразлично?

— Потому что мне не стоит ни с кем себя связывать. Ни дружбой, ни… — Говоря эти слова, Джейк наклонялся к ней все ближе. Поняв в последний момент, что делает, он откинулся назад и закрыл дверцу между ними. — Ничем вообще. Извини, Зои, но, как я уже говорил, во мне многое сломано так, что нельзя ничего исправить.

«Ты не прав…» — эти слова замерли у нее на языке. Что-то в ней надломилось, когда она смотрела, как Джейк выезжает на дорогу к своему дому. И хотя он не мог ее слышать, Зои произнесла вслух:

— И все-таки ты не прав.

— Это называется послевоенная травма. Явление встречается куда чаще, чем вы думаете, — сообщил ей Кент Миффлин.

Зои посмотрела на него поверх своей чашки с кофе. Они сидели за завтраком в Винъярд-Хейвене. После своей исповеди Джейк совершенно ушел в себя. И на сей раз это не был плод ее воображения. Джейк едва обменялся с ней парой слов.

Теперь у него была плитка для крыши, и он целиком отдался работе. Скоро крыша будет готова, и он займется другими заказами. Зная Джейка, Зои могла предположить — она вообще не увидит его, если только не найдется еще какой-нибудь домашней работы, за которую он согласится взяться. От этой мысли ей было не по себе.

И после очередной бессонной ночи, когда Зои уже в который раз воспроизводила в памяти историю Джейка, она позвонила Кенту. Ей почему-то казалось — то понимание, которое она видела в глазах этого человека, означает: он знает, через что Джейку пришлось пройти.

Ее инстинкт не обманул ее.

— Беда в том, — сказал Кент, — что солдаты думают — вернувшись домой, они позабудут войну и заживут нормальной жизнью. А это не так-то просто. Для большинства из них война продолжается. Они сражаются не физически, — он постучал себя по голове, — а вот тут. Любая мелочь может вернуть их на поле боя.

Зои подумала о случае в хозяйственном магазине.

— Как будто киноленту прокручивают назад?

— Да, и кадры на той киноленте могут быть страшными. Бывший солдат переживает это, как если бы он снова оказался на поле боя. Звуки, запахи, все такое… Отчасти поэтому мы решили не устраивать церемонию Четвертого июля.

— Из-за фейерверков?

— Вы меня правильно поняли. Толпа будет кричать и аплодировать, а военные — представлять, что видят трассирующие снаряды. Мы с Дженкином хотим воздать этим людям честь, а не мучить их.

Зои снова кивнула:

— Когда звонила вам, я надеялась — вы мне что-то подскажете. Но я и не предполагала, что вы — знаток этих вещей.

— Я не знаток. Просто сужу по собственному опыту. — Он потряс протезом. — Думаете, я всегда был таким добродушным? Тогда у нас не было названия для того, что выпало ребятам вроде меня. Я только чувствовал озлобленность и пустоту внутри себя.

В этот момент официантка принесла их заказ. Пока Кент дебатировал с ней по поводу готовности яиц, Зои обдумывала то, что он только что рассказал ей. «Озлобленность и пустота внутри». Эти слова идеально подходят к Джейку. Она была уверена — описанная им сцена была самой страшной, но не единственной в его жизни. Джейк, вероятно, видел еще немало ужасов. Она отдала бы все на свете, лишь бы стереть эти ужасы из его памяти!

— Чудная девочка, — сказал Кент, когда официантка ушла, — но не понимает понятия «не доведены до готовности», когда дело идет о яйцах. Как-нибудь я сам ей покажу, как их готовить. Ну, так на чем мы остановились?

— Вы рассказывали, как узнали, что такое послевоенная травма.