Люси Гордон - Исцеляющее чувство

Наконец он опрокинул девушку на постель, и она сама помогла ему расстегнуть пижаму. Он лег, уложив голову ей на грудь, и замер в неподвижности. Поначалу Эви даже решила, что ничего другого сейчас ему и не нужно. Но затем Джастин принялся ласкать ее, и она убедилась, что их желания ничем не отличаются.

Они любили друг друга торопливо, словно спешили в чем-то убедить друг друга. А когда наконец убедили, то занимались любовью уже очень медленно, с наслаждением, точно изучая доставшееся им сокровище.

И наконец, умиротворенные, вытянулись на постели, купаясь в лунном свете.

Эви поцеловала его.

— А теперь можешь рассказать?

— Не знаю. Я никогда и ни с кем не говорил об этом. Не знаю, с чего начать.

— Начни со своей матери.

— С которой?

Этот ответ поразил Эви. Она даже приподнялась на локте, пристально глядя на Джастина. Чуть помедлив, тот продолжил:

— Первые семь лет жизни я был самым обычным ребенком, жил с родителями и думал, что они меня любят. Но затем женщина, которую я считал своей матерью, забеременела.., и сразу потеряла ко мне интерес. Я случайно услышал ее слова, обращенные к сестре: «Как замечательно наконец родить собственного ребенка!» Так я узнал, что я ей не родной.

— Боже! — Эви не знала, что сказать. — Она поняла, что ты обо всем узнал?

— Нет. Я сам себя обманывал и говорил, что ослышался. Но потом ребенок родился, и притворяться оказалось невозможно. Они любили его — и больше не любили меня. — Джастин вздохнул, притягивая Эви к себе поближе. — Я ревновал, начал плохо себя вести, и от этого мне только сильнее доставалось. В конце концов они решили сдать меня в приют. Я умолял их этого не делать, но они были непреклонны.

— Но как же так можно? — У Эви из глаз покатились слезы. — Ужасная история… Неужели они совсем тебя не любили?

— Нет. Я был лишь заменой настоящего ребенка. И когда он появился — я стал не нужен. Но я думал, это моя вина, если они не могут меня полюбить.

— Как можно возлагать такое бремя на детские плечи? — Девушка вспылила. — Таким людям вообще надо запретить иметь детей! И куда они тебя отдали?

— Это заведение называлось «домом», но на самом деле там был обычный приют для сирот. Я ждал изо дня в день, что мама все же приедет, как обещала, и заберет меня обратно, но.., она так и не приехала. Я избил того мальчишку, который насмехался надо мной из-за нее, хотя он был старше и сильнее. Вот так я понял, что в жизни и не может быть по-другому. — Он покачал головой. — В приюте я никого к себе не подпускал. Я боялся привязанностей и очень озлобился. Я ушел оттуда, как только мне исполнилось шестнадцать. И в последний день…

Он неожиданно поднялся с постели, отошел к окну, и Эви заметила, что у него подрагивают плечи. Не выдержав, она тоже встала рядом с ним, с трудом удерживаясь от слез.

— Перед отъездом они сообщили мне всю правду. Тогда я и узнал, что моя родная мать от меня отказалась, когда я только родился. — Он невесело засмеялся. — Да, как в викторианских романах.

Меня подбросили на ступени мэрии, даже не зарегистрировав рождение. Так сильно она желала от меня избавиться.

— Какой ужас, — прошептала Эви. — То есть ты даже не знаешь, кто ты на самом деле.

— Ну, почему же? — В его голосе звучала едкая ирония. — Я человек, у которого были две матери, и обе от него отказались. Все ясно.

— Как же тебе удалось выжить?

— Если честно, то с трудом. Я был настоящим дикарем поначалу. Много пил, влипал в неприятности, пару раз попадал за решетку. Полиция нашла моих приемных родителей…

— И что, они помогли?

— Нет, прислали адвоката, чтобы тот обеспечил мою защиту — при единственном условии.., что я возьму себе другое имя. Видишь ли, у них была редкая фамилия — Страссне — и им не хотелось, чтобы ее трепали газеты, если я превращусь в преступника… Вот так я и стал Джоном Дэвисом.

— А что случилось потом?

— Я еще много раз менял имена. Это не так уж сложно, и мало кто требует с тебя документы, если берут на черновую работу. Так что под конец я окончательно забыл, кто я на самом деле, да это и не имело значения. Но в последнюю отсидку в тюрьме я встретил человека, который вправил мне мозги. Он приходил туда навещать заключенных и пытался сделать для них хоть что-нибудь. Когда я вышел на свободу, он поселил меня в своем доме и заставил встать на путь истинный. Он уговорил меня пойти учиться — и превратил в приличного человека. Вот тогда я и выбрал себе это последнее имя — Джастин Дэйн — и больше его не менял. А Билл взял меня к себе на фирму. Я начал зарабатывать деньги… Но, кажется, так и не научился разбираться в людях.